Конфликт без продолжения

Лошадиноголовые ни в чем не виноваты

Одну из секций посвятили организационно-управленческому ресурсу администрации ОУ. Со своими предложениями, что можно сделать в ситуациях неприязни и ненависти, какие формы работы в школе принесут желаемый эффект, выступил научный сотрудник научно-исследовательской лаборатории ювенальных технологий МГППУ, глава направления «Школьные службы примирения» Общественного центра «Судебно-правовая реформа» Антон Коновалов:

– Как говорят, проблема встает острее и острее. Мне же кажется, она была и раньше, но замалчивалась. Как сделать, чтобы ребята если и обижали товарищей (мальчишки лезут в драку всегда), то не очень сильно? Думаю, у школ есть разные способы. Например, культурные мероприятия, различные тренинги по толерантности или административные меры по факту уже случившегося конфликта. Любые из этих действий так или иначе работают. Но я хочу обозначить некоторые моменты, которые не всегда улавливаются.

Первый связан с тем, что люди, находясь в ситуации конфликта – в том числе национального, – видят друг друга в определенных ролях и перестают относиться по-человечески. Гуманистическая психология говорит: внутри каждого есть некое доброе ядро, которое знает, как поступать правильно, справедливо.

У меня шестилетний сын. Не подумав, купили ему книжечку-раскраску «Космические войны», где десант борется с инопланетными лошадиноголовыми. Чем провинились лошадиноголовые, не написано. Видимо, убивать их следует из-за непохожести на людей. Доблестные десантники, естественно, побеждают... Вот такое видение чужих, по отношению к которым все позволено.

Недавно я был приглашен в школу для улаживания конфликта с мальчиком-националистом. Он оскорбил девушку, после чего за нее заступился другой молодой человек – армянин. Между ними произошла драка с применением ножа. К счастью, это увидели из окна школы и их быстро разняли.

Когда мы начали обсуждать произошедшее с зачинщиком, он рассказал следующую историю. Несколько лет назад его с другом оскорбили и избили, как он думал, армяне. Ребята вырвались, убежали, но у них осталось неприятное впечатление. Через некоторое время на улице таджики стали оскорблять его девушку. Это сильно обидело. В общем, когда возникла ситуация с подростком из Армении, прошлые обиды «склеились» у него в голове, обобщились, и он принес нож...

Почему я все это рассказываю? Если мы предполагаем сейчас проектировать какую-то программу, то первое, чему она должна отвечать, – это учить умению увидеть в другом человеке человека, а не роли «учитель–ученик», «русский–татарин», «черный–белый»...

Приведу пример, хотя и не связанный с вопросом национальностей.

Две ученицы школы вызвали третью на встречу и избили ее. На них завели уголовное дело, а потерпевшая оказалась в больнице. По нашей программе школьных служб примирения все трое и их родители были собраны для мирного улаживания конфликта.

Обидчицы говорят: «Ну, извини». Избитая девочка извинение не приняла. Тогда они поняли, что придется прикладывать усилия, в том числе душевные. Попросили, чтобы при общении не присутствовали родители: мол, стыдно. Им пошли навстречу. И впервые между тремя одноклассницами начался человеческий разговор, начавшийся с длительной паузы. Продолжился он с вопроса хулиганок: «А ты чего любишь?» – «Рисовать. А вы чем занимаетесь?» В ответ они стали рассказывать о себе. Это был разговор не потерпевшей и преступниц, а людей, делившихся впечатлениями, жизненными историями и т.д. Он продолжался достаточно долго.

В ходе этого эмоции утихли, девушки успокоились, и были принесены искренние извинения, которые вторая сторона приняла. В договоре, подписанном ими и переданном в суд, значилось, что, помимо примирения, они вместе идут в театр (там работал отец одной из обидчиц). Судья приняла договор и прекратила дело за примирением сторон. Правда, в театре девчонкам не понравилось, и они оказались в «Макдоналдсе».

В замкнутом мире

Второй момент. На мой взгляд, важно, чтобы общение между людьми позволило им выговориться, выразить накопившиеся переживания.

Однажды к нам обратились из прокуратуры одного района Москвы. Семиклассник каждое утро гулял с собакой, которая перекусала половину класса и на этом останавливаться не собиралась. Никто не знал, что делать.

Я и мой коллега решили побеседовать с семьей. Нам открыла дверь мама мальчика. Даже не выслушав, кто мы такие, запричитала: «Собака хорошая, у нее есть прививки». И так полчаса! Дали ей выговориться. После чего она успокоилась и вдруг спросила: «А вы кто такие?» Объяснили, что хотим поговорить. И тогда женщина начала обстоятельный рассказ, суть которого такова: они приезжие, целыми днями работают на рынке, поэтому не знают, как смотреть за сыном; живут в замкнутом мирке, опасаются лишний раз выйти на улицу, боясь нанесения оскорблений, притеснений, и чувствуют себя чужими...

Наша команда рассчитывала пообщаться также с ребятами из класса. Но встречи не произошло – школа почему-то отказалась.

Если честно, думали, ситуация провальная. И несказанно удивились, когда, позвонив через месяц, услышали в ответ: «Большое спасибо, что вы так помогли! Теперь с собакой гуляет отец, и больше она никого не трогает. А мальчик начал нормально учиться, “влился” в коллектив, его приглашают на дни рождения». То есть оказалось достаточно выслушать, дать выговориться, обрести спокойствие для дальнейших рассуждений и поиска выхода из конфликта.

Другой случай – с фанатически настроенным отцом русского мальчика. Два подростка столкнулись на уроке физкультуры. Русский грязно выругался. Грузин увидел в этом прямое оскорбление своей матери. Начавшись во время занятия, конфликт продолжился в раздевалке. На следующий день в руках обидчика появился кастет (к счастью, его отобрали при входе в школу, и трагедии не произошло).

Встречаюсь с папой зачинщика и первые полчаса выслушиваю резкие высказывания по поводу всех приезжих. Я молчал: согласись с ним – возьмет меня в адвокаты, выскажись против – потеряю контакт. Спустя время он затих, сделал длительную паузу и говорит: «Надо же что-то делать!» И дальше мы начали обсуждать встречу, которая, на мой взгляд, была очень важной. Разговор зашел о межкультурной коммуникации. Конечно, и танцы народов мира хороши, и тренинги, однако еще важнее, когда в какой-то острой ситуации люди встречаются и с разных позиций рассматривают «болезнь».

Восьмиклассники сели за стол переговоров и начали рассуждать, допустимо ли мужчине грубо высказываться о женщине? Грузинский мальчик говорит: «Я вас, русских, не понимаю... Любой мужчина в моем селе, откуда я приехал, не может молчать, если обижают его мать. Он должен ответить, иначе он недостойный мужчина». Подросток из России ответил: «Действительно, а я как-то не задумывался над этим...» И, собственно, прошло обсуждение. Присутствовавшие родители тоже начали разговор между собой. Обозначилась тема согласования разных культур, но в ситуации, значимой для самих участников. Здесь они впервые стали искать способы взаимопонимания.