Осуждаем взятки и… даем их

О своем опыте столкновения со школьной коррупцией рассказывает мама и бывшая учительница начальных классов одного из московских образовательных учреждений:

– Сейчас не знаю даже, в какой момент в нашей школе начали брать взятки. Позднее, когда я пыталась понять, с чего все началось, одна из пожилых учительниц сказала мне: «Ваш выпуск был последним, который сдал все выпускные экзамены честно». Иногда мне кажется, что началось с тех пор, как в нашем микрорайоне появились приезжие из Средней Азии и с Кавказа. Они принесли свой образ жизни в школу.

Помню свое удивление, когда в первый раз услышала на школьном дворе громкий разговор этих южных подростков, сопровождающийся возмущенными жестами. «Вот, – кричали они, – денег с моих родителей учителя взяли за “пятерку”, а поставили все-таки “тройку”!» Долгое время я ничего не замечала, потому что работала в младших классах.

В начальной школе, по моим наблюдениям, взятка дается и берется редко. (Исключение составляет только ситуация поступления в первый класс.) Родители охотно берут на себя все расходы, необходимые для учебного процесса, без проблем сбрасываются на подарки учительнице. К тому же после окончания «началки» нет никаких экзаменов, барьеров. Зачем и ради чего давать взятки? Если же родители полагают, что «Марь Иванна» недостаточно внимательна к их детям, они делают ей подарки и считают, будто решили проблему.

Но к началу обучения в средней школе родительский энтузиазм затухает. Кажется, в младших классах выложились уже достаточно.

Да и предметов становится множество, учительниц – не одна, а двенадцать. Требования возрастают в двенадцать раз. А в конце средней школы ждет серьезное испытание – переход в старшую. И это одна из причин, почему уровень взяток нарастает.

Сначала родителям посылается определенный сигнал: ребенку ставятся и ставятся «тройки». Протестовать бесполезно: учительница твердит: «Он у вас ничего не знает!» Помню, как одна из мам кричала на родительском собрании: «Почему моему сыну ставят плохие оценки? Неужели правда то, что говорят: плати – и все наладится?» «Это неправда! – очень правдоподобно возмутилась классная руководительница мальчика. – В нашей школе никогда не брали взяток!»

Рано или поздно мамам и папам приходится отправляться на встречу с учительницей. Родители моих учеников никогда не говорили мне о том, в каких выражениях им предлагалось платить. Да и чем я могла помочь? Обучая их детей в начальных классах, никогда ничего не брала. И ничего не платила за своего ребенка – пока он сам не закончил девятый класс на «тройки».

Я поняла сигнал и решила перевести его в экстернат. Тут в моей родной школе мне намекнули на то, что без денег ему все равно не видать аттестата. Учиться можно экстерном, но сдавать экзамены все равно приходится здесь.

И мне пришлось играть по их правилам. Платила я за выпускные экзамены немного: одна положительная оценка в аттестат стоила 500 рублей. Возможно, мне сделали скидку.

Итоговая контрольная работа (Москва тогда не сдавала обязательный ЕГЭ по математике) проводилась так: детей запирали в классах, велели ждать, а учительницы пытались справиться с задачками. Впятером они решали один вариант два с половиной часа. А ведь требовалось еще размножить на ксероксе готовое решение, раздать детям и проследить, чтобы все было переписано дважды: в черновик и чистовик.

В начале третьего часа я пришла к ним и сказала: «Знаете что? Мой сын будет писать первый вариант. Потому что, если он не начнет немедленно что-то делать, он просто с ума сойдет».

Когда было изложение, мне велели, как и другим родителям, садиться в отдельный класс и писать за своего ребенка. Я возмутилась: «Он и сам напишет!» Меня долго отговаривали. Но с изложением сын справился. А за хорошую оценку по русскому языку я и так заплатила!

Теперь в моей школе смертельно боятся введения обязательного ЕГЭ. А я там больше не работаю.

Так считает Марк Левин, доктор экономических наук, профессор Государственного университета–Высшая школа экономики. Сравнительный материал о коррупции в школах и вузах был озвучен в его выступлении на Х международной научной конференции «Экономика и общество», прошедшей в ГУ–ВШЭ в Москве.

– Эмпирическим основанием для исследования уровня коррупции в образовании являются два больших соцопроса, проведенных Фондом ИНДЕМ в 2001 и 2005 гг., – рассказывает он. – В каждой волне проводились опросы населения и представителей бизнеса, использовались специализированные математико-статистические методы анализа социологических данных. С их помощью можно достичь представления о коррупции, основанного на надежных индикаторах.

Размер выборки составил: в 2001 г. – 2000 респондентов, в 2005-м – 3000 по всей России, из разных федеральных округов, типов населенных пунктов; различного возраста.

К результатам этого исследования прибавились данные мониторинга системы образования, проводимого Высшей школой экономики. Отмечу, что они касаются, в основном, мнений – и это говорят те, кто дает взятки, а не те, кто их берет.

Коррупция всегда была распространена в нашем обществе, но системным явлением стала в последние 10–15 лет. Все опрошенные признают: она невозможна без моральной поддержки со стороны окружающих. В России значительная часть общества, с одной стороны, осуждает взяточничество, с другой – им пользуется. И особенно ясно мы видим это на примере системы образования.

– Разные ступени образования коррупция затрагивает по-разному, – продолжает рассказ Марк Иосифович. – Наибольший интерес это явление вызывает в вузах. Меньший – в школах и почти никакого – в детских садах (хотя это интересная и на сегодняшний день очень важная тема).

Чем отличается коррупция в школе и вузе от той же проблемы в других сферах услуг, в частности, в медицине?

Коррупция в образовании устраивает всех участников. Это принципиально важный момент. Обе стороны скрывают и то, что она существует, и то, что сами они полностью удовлетворены сложившейся ситуацией. Говорить о морали здесь бесполезно.

Для участвующих в этом процессе подкуп – абсолютно рациональное поведение. «Никому не вредно от того, что я дал взятку или взял взятку, – рассуждают они. – Всем от этого только хорошо». Это рационально и потому страшно.

В таблицах, сделанных по результатам исследований 2001-го и 2005 гг., мы показываем отношение спроса и предложения в коррупции. Показатель риска – это осознаваемый опрошенными шанс попасть в коррупционную ситуацию. Он подразумевает, что со стороны тех, кто готов принять взятку, наличествует явно выраженное предложение. Хочу оговориться, что его размах оценивают только те, кто давал взятку. По понятной причине мы не смогли опросить тех, кто взятки брал.

Спрос на коррупцию – это готовность дать взятку. Такой показатель тоже выявляется со слов опрошенных. Мы не будем сейчас касаться различия между родителями, которые имеют деньги и готовы платить, и теми, кто выражает желание заплатить, если у них появятся финансы, но неизвестно, как поведут себя в реальной коррупционной ситуации.

– По результатам опросов мы видим, что за несколько лет риск коррупции в школе вырос. Родители гораздо чаще ощущают вокруг себя коррупционную среду. Однако постепенно они научились в ней себя вести. Посмотрите на снижение спроса со стороны тех, кто идет на дачу взятки.

Мы зафиксировали интересное явление: в школе за последние годы вырос ее средний размер. Если по результатам 2001 г. рядовой российский родитель платил примерно не более 100 рублей в год, то теперь объемы мзды изменились. Правда, это не значит, что деньги дают абсолютно все. Взятка в системе среднего образования как бы «размазывается по тарелке». То же самое было и в прежние годы: одни не платили ничего, другие делали взносы по 100 рублей в год, а третьи тратились очень много и покупали дорогие подарки учителям.

В вузе размер средней взятки определить легче: он может считаться почти фиксированным для всех в разных регионах. За последние годы, по нашим наблюдениям, ее средний размер здесь даже снизился. Взятка, даваемая студентом преподавателям во время учебы, «подешевела» примерно в четыре раза!

Однако нельзя рассматривать это как позитивное явление. Размеры конкретной вузовской взятки немного понизились, но, как свидетельствуют опросы, брать стали куда разнообразнее. Возрастает интенсивность недорогих «услуг» вроде оплачиваемых зачетов, курсовых работ, экзаменов. Поэтому объемы поборов в денежном выражении год от года возрастают.

Можно предположить, что уменьшение размера взятки произошло за счет появления и увеличения числа платных вузов. Вероятно, рынок высшего образования постепенно начинает себя очищать, отсеивая коррумпированные учебные заведения от некоррумпированных.

Однако обратим внимание: в вузе предложение дать взятку увеличивается, а вот спрос на услуги – в отличие от школы – уменьшается незначительно. Студенты и их родители по-прежнему охотно соглашаются покупать зачеты, экзамены, курсовые. Кроме того, есть серьезное подозрение, требующее особого исследования, что коррупция в вузах могла начать перемещаться в сферу ЕГЭ.

– Еще один интересный показатель поведения участников коррупционного процесса – степень доброжелательности при даче взятки. Школа и вуз представляют собой в этом отношении два совершенно разных типа образовательного рынка. Да и участники процесса ведут себя неодинаково.

Мы обнаружили, что школьные учителя довольно слабо реагируют на подношения. Таким образом в школе покупаются не конкретные вещи, а некое общее «доброжелательное отношение» педагога к ребенку, порой даже не явно выраженное в отметках.

В вузе степень доброжелательности при получении взятки резко возрастает: преподаватель точно знает, что он должен после этого предпринять и как сделать студенту приятное. Поэтому в высшей школе наблюдается четко продуманный набор услуг – как по номенклатуре, так и по ценам (в их число может быть включено все, засчитываемое студенту, – не только написание курсовых, но даже участие в научно-исследовательской работе).

В средней школе обычно нет гибкой политики «взяткобрательства». Либо она еще не выработалась.

– Не знаю как в школах, а в вузах взяточничество сегодня может быть разделено на два больших типа по принципу устройства, – завершая свое выступление, сказал Левин. – Первый случай: вузовская коррупция с тоталитарным устройством, когда в учебном заведении имеется более или менее жесткая вертикаль или авторитарный режим. Тот, кто находится наверху или встроен во властную вертикаль, имеет возможности регулировать и даже определять основные доходы участников процесса.

Второй случай: вузы с демократическим устройством коррупции, как ни парадоксально это звучит. В них нет иерархически выстроенного коррупционного бизнеса, и существуют риски для деятельности отдельных преподавателей (взяточника могут поймать и применить к нему санкции). Взятки принимаются на свой страх и риск. Но от этого берут не меньше!

На Западе главным показателем коррупции в системе образования сейчас считается кража государственных денег, выделяемых вузу. В России под этим явлением подразумевается неофициальный договор между вузовским начальством и основным преподавательским составом: «Вы не мешайте нам воровать, а мы не будем мешать вам брать взятки».

Поэтому очень важную роль в вузах и школах играет принципиальная позиция их руководства по отношению к взяточничеству. И собственное поведение ректоров и директоров в подобных случаях, особенно по отношению к молодым преподавателям. Руководители должны помнить: если коррупция возникает снизу, она легко завоевывает себе жизненное пространство и для борьбы с нею в дальнейшем потребуются огромные усилия.

Нам известны страны, где существует верхушечная коррупция, но нет низовой. Но мы не знаем ни одной, где существовала бы низовая коррупция, но отсутствовала бы верхушечная.

Подведем итоги. Почти половина населения страны знает о случаях взяток в системе образования. Почти четверть российских семей готовы ее давать. Коррупция становится крайне важным элементом в жизни россиянина, начиная со школы и даже с детского сада. Это явление шире распространено там, где выше материальное благосостояние.

Негативные последствия коррупции в образовании заключаются в том, что система превращается в институт воспитания будущих коррупционеров. Сформированная в молодых людях пагубная привычка может представлять собой серьезную угрозу для развития страны. Ведь к власти в обществе когда-нибудь придут люди, умеющие не только давать, но и брать взятки.

Влияет ли на коррупцию ЕГЭ? Это интересный вопрос, который пока еще ждет исследования.

Важно, что такая форма итоговой аттестации призвана решать проблему со взяточничеством и в принципе может это сделать. Правда, условия, сложившиеся в российской системе образования, сильно этому препятствуют, – добавил в заключение Марк Левин.

Учительницу, у которой можно купить отличную оценку, невозможно осудить по закону.

Получение взятки – это на сегодняшний день одно из самых труднодоказуемых преступлений. Чтобы доказать в суде, что некая сумма денег является подарком или взяткой, требуется приложить много усилий.

Например, Государственное управление по борьбе с экономической преступностью МВД РФ рассматривает жалобы на взяточников только в том случае, если имеет место обман клиентов. Но в мире образования такие вещи происходят крайне редко. А самостоятельно провоцировать сотрудников приемных комиссий вузов или коллектива школы, чтобы таким образом вычислить взяточников, сотрудники ГУБЭП не имеют права: подобные действия запрещены законом об оперативно-розыскной деятельности.

Что касается внутришкольных расследований по фактам взяточничества, то из общеизвестного факта (например, учительница Н. берет взятки за хорошие отметки) трудно вывести главное – состав преступления учительницы Н.

Прежде всего, современное российское законодательство не указывает точную сумму, после которого денежный подарок становится взяткой.

Раньше ею не считался подарок должностному лицу стоимостью до 5-ти МРОТ (В 2009 г. он составляет 4 330 руб.). Тогда все было более или менее понятно: взял меньше – подарок, взял больше и попался – сам виноват.

Сегодня в Уголовном кодексе (ст. 290) фиксируется только то, что считается «крупным размером взятки». Это «сумма денег, стоимость ценных бумаг, иного имущества или выгод имущественного характера, превышающие сто пятьдесят тысяч рублей».

Чтобы такие крупные деньги, врученные определенному лицу, были в судебном порядке признаны взяткой, требуется соблюдение еще нескольких условий.

Для начала тот, кто получает взятку, должен быть должностным лицом. В ст. 285 УК РФ («Злоупотребление должностными полномочиями») указано: «Должностными лицами… признаются лица, постоянно, временно или по специальному полномочию осуществляющие функции представителя власти либо выполняющие организационно-распорядительные, административно-хозяйственные функции в государственных органах, органах местного самоуправления, государственных и муниципальных учреждениях».

Таким образом, в школе «должностными лицами» могут считаться только директора, завучи и завхозы.

Второе важное обстоятельство, при котором подарок, согласно закону, превращается во взятку: какое-либо действие или бездействие со стороны должностного лица. Только в том случае, если после получения денег или подарка директор или завуч заставляет учителей поставить ученику хорошую оценку, полученный подарок можно рассматривать как взятку. Но такое целенаправленное поведение от имени школьных должностных лиц еще надо доказать.

Что касается учительницы Н., которая за подарки или деньги ставит неуспевающим ученикам хорошие отметки, то ее можно подвергнуть моральному осуждению, но практически невозможно призвать к ответу по закону.

Во-первых, она – не должностное лицо.

Во-вторых, все те подарки и эквивалентные им денежные суммы, которые обычно фигурируют в школе (цветы, конфеты, напитки, книги, недорогая посуда и бытовая техника), судьями всерьез не принимаются. Возможно, некоторым родителям подобные дары обходятся очень дорого. Но, с точки зрения закона, все это – пустяки.

Давая комментарий, юристы указывают на то, что никого в России не судят за кражу (даже безусловно доказанную) коробки конфет или электрического чайника. Да, объективно это воровство, но настолько незначительное, что разберитесь, пожалуйста, сами и не морочьте голову суду.

Ситуация со школьными взятками несколько иная, но о ней российские законы ничего не говорят.

Поэтому дело такого директора или завуча (как и любого мелкого воришки) может быть закрыто по ст. 14 главы 3 Уголовного кодекса, в которой говорится: «Не является преступлением действие (бездействие), хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного настоящим Кодексом, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности».

Международная организация «Transparency International» в своем исследовании, посвященном уровню коррупции в 180-ти странах, поместила Россию на 143-е место в списке (180-е – самая худшая ситуация). «Доход наших чиновников от коррупционной деятельности, по данным экспертов, составляет до одной трети национального бюджета», – сообщил в этой связи высокопоставленный сотрудник Следственного комитета при Генеральной прокуратуре.

В 2007 г. рынок коррупции в системе образования оценивался экспертами более чем в $520 млн (и это – только за летний период вступительных экзаменов). Четвертую часть взяток такого рода – около $107 млн – собирает Москва. И это еще немного: согласно данным ГУ–ВШЭ, общий объем рынка коррупции в сфере высшего образования сократился с $707 млн (2002–2003   гг.) до $618 млн (2006–2007 гг.).

В 2007 г. россияне давали взятки в сфере образования почти в 4 раза чаще, чем в судах, в 2 раза – чем в медицинских учреждениях, и в 5 раз – чем в регистрационных органах. Есть лишь одна область, которая может превзойти систему образования по количеству подношений: это правоохранительные органы.

По мнению главы «Transparency International – Россия» Елены Панфиловой, глобальный рост коррупции произошел именно в сфере образования. Все предыдущие годы, начиная с 2003-го, на первом месте были правоохранительные органы, а затем следовали политические партии и суды.

В 2008 г. взятка за зачет в столичном вузе составляла от 50-ти до 200 долларов в зависимости от сложности предмета. Экзамен обходится дороже: от 100 до 400 долларов, курсовая может потянуть на 500 долларов (данные сайта Высшей школы экономики, 2008 г.).

Размер вступительной взятки вырос в 5 раз только за два года.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Таблица 1

Коррупция в России во всех сферах услуг

Охват коррупции – доля граждан, попадавших хотя бы один раз в жизни в коррупционную ситуацию, независимо от исхода: дали они взятку или нет.

Риск коррупции – доля случаев попадания в коррупционную ситуацию, когда гражданин сталкивается с государством в связи с той или иной своей проблемой. Риск коррупции может рассматриваться как индикатор интенсивности коррупционного давления власти на граждан.

Спрос на коррупцию (готовность давать взятку) – доля случаев, когда средний гражданин дает взятку, оказавшись в коррупционной ситуации. Спрос на коррупцию может рассматриваться в качестве индикатора готовности граждан прибегнуть к коррупции как средству решения своих проблем или готовности поддаться коррупционному давлению со стороны чиновников.

Интенсивность коррупции – среднее число взяток в год, приходящихся на одного произвольного взяткодателя.

Средний размер взятки – ее величина на одну произвольную коррупционную сделку в этом году.

Среднегодовой взнос – средние годовые затраты одного произвольного взяткодателя в данном году. Определяется как произведение интенсивности коррупции на среднюю взятку.

Годовой объем рынка – оценка («снизу») общего оборота коррупционного рынка; сумма взяток, выплачиваемых всеми взяткодателями в течение года.

Таблица 2

Примеры