Дети-инвалиды

«Я блондин, а он плохо ходит»

Много лет назад в городе Омске, в школе для незрячих детей, был ученик, который сегодня, уже в качестве депутата Госдумы, как никто другой, имеет право голоса при обсуждении нового законопроекта. Олег Николаевич Смолин и его единомышленники представили вниманию журналистов проект закона «Об образовании лиц с ограниченными возможностями здоровья и защиты прав инвалидов на образование».

Более 200 тысяч детей-инвалидов школьного возраста в России не получают образование вообще. А родители детей с ограниченными возможностями здоровья, желая отправить своего ребенка в обычную школу, сталкиваются порой с непониманием и противодействием. К тому же в ряде регионов в целях экономии бюджетных средств стремятся расформировать существующие специальные образовательные учреждения. Законопроект, подготовленный рабочей группой Комитета по образованию и науке Государственной думы, призван изменить сложившееся положение.

Впрочем, по мнению Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, президента параолимпийского комитета России Владимира Лукина, совершенствование законов само по себе проблему не решает. Поскольку сегодня очень остро стоит вопрос «злостно недостаточного» исполнения уже действующего законодательства органами государственной власти всех уровней, то именно это является причиной конкретных нарушений прав детей-инвалидов.

Кроме того, государственная политика, в частности, в отношении детей с нарушениями умственного развития, как правило, построена на приоритете изъятия их из общества и содержания в закрытых стационарных учреждениях. И это при том, что среди тех сотен тысяч человек, которые не могут реализовать конституционное право учиться, особенно велик процент ребятишек с отклонением в психическом и умственном развитии. Данные Минобрнауки свидетельствуют: такие дети получают образование лишь в редких случаях. Лукин привел следующие цифры: в Тюменской области из 2082 детей-инвалидов этой категории обучалось только 50; в Краснодарском крае из 1194 – 70; в Ставропольском – и того меньше.

Инвалиды с нарушением опорно-двигательного аппарата, передвигающиеся на колясках, не имеют свободного доступа к школам, жилым зданиям, транспорту, что создает препятствия для получения качественного образования и делает жизнь изолированной. «Мы с фанфарами встретили победу Сочи за право провести Олимпиаду, – говорит Владимир Лукин. – Это хорошо, я тоже очень рад. Но у нас, как всегда, по ходу дела нет-нет, да и забудут, что речь идет не только об Олимпийских играх, но и Параолимпийских. Поэтому надо сделать Сочи другим городом с точки зрения доступности для участников и зрителей с любым здоровьем. Для этого следует изменить всю инфраструктуру в соответствии с международными стандартами. Если мы добьемся этого, глядишь, другие субъекты Федерации тоже подтянутся. И тогда, может быть, страна наша превратится в цивилизованную, так как в ней цивилизованно ведут себя с людьми сложной судьбы».

Не могут в полной мере реализовать свое право на образование дети с нарушением слуха и зрения, потому что в России недостаточно учебников, литературы, специальных методик, слуховых аппаратов.

Особую тревогу вызывает положение ребят, находящихся на постоянном постельном режиме.

Больные-аутисты, которых, по оценкам специалистов, не менее 150 тысяч, или не учатся вовсе, или поставлены в неадекватные условия получения образования.

«Мы не только констатируем эти факты, – утверждает Лукин, – а выносим конкретные предложения. Но сказать, что они в большинстве своем или хотя бы частично выполняются, было бы слишком оптимистично: пока этого нет».

Что касается детей-инвалидов, проживающих в домах-интернатах, то по вине администраций субъектов Федерации в нарушение Федерального Закона «О социальном обслуживании граждан пожилого возраста и инвалидов» на базе интернатов не созданы специальные коррекционные ОУ. А те, что открыты, часто не выполняют поставленных перед ними задач, причину чего Владимир Лукин видит в «вопиющей неукомплектованности специалистами». Например, в одном из таких учреждений в Смоленской области на 150 проживающих там детей с отклонениями в развитии приходятся всего лишь логопед, психолог и дефектолог. Кабинеты этих специалистов крайне слабо оснащены, в основном самодельными играми. Учителя вынуждены работать без современных программ и методик. Наблюдается здесь и отсутствие специальных лекарств, в которых местные ребята, безусловно, нуждаются. «Сейчас мы готовим обращение по этому вопросу и будем размахивать кулаками», – заявляет уполномоченный по правам человека. Но речь идет, к сожалению, не только об одном учреждении…

И вот на фоне такой ситуации возникает законопроект. Опыт его создания депутат Госдумы Олег Смолин называет «драматическим»: «Первый законопроект был внесен в 95-м году, потом – еще два законопроекта. Дважды вето на них накладывал президент Ельцин. Действующий президент дал своей администрации прямое поручение согласовать с нами текст проекта закона. Увы, с моей точки зрения, администрация поручения не выполнила».

Не пересказывая содержания документа, Смолин остановился на основных идеях.

Понятие «лица с ограниченными возможностями здоровья» шире, чем понятие «инвалиды». Министерство образования и науки говорит, что примерно 1,5 миллиона человек (следовательно, приблизительно каждый десятый ребенок школьного возраста в России) имеет ограниченные возможности здоровья и нуждается в специальных образовательных условиях. В то же время по официальной статистике, детей-инвалидов того же возраста – 450 тысяч, то есть почти в четыре раза меньше, чем количество детей, названное министерством.

Задача законопроекта заключается как раз в том, чтобы как можно меньше детей с ограниченными возможностями здоровья стали детьми-инвалидами. Международный опыт показывает, что ранняя коррекционная помощь позволяет очень многим ребятам пойти в обычные школы и не перейти в категорию инвалидов. Эта ранняя коррекционная помощь является одним из основных положений законопроекта.

В стране продолжаются споры о том, где должны учиться больные дети. «Когда почти год назад мы проводили в Государственной думе специальные общественные слушания по этой проблеме, – вспоминает Олег Смолин, – возникла довольно бурная дискуссия между сторонниками интеграции (или, как сейчас модно говорить, инклюзивного образования), и сторонниками специальных образовательных учреждений. Я позволил себе обратиться к личному опыту и сказать: «Коллеги, как выпускник специальной образовательной школы для незрячих ребят в провинциальном городе Омске я совершенно точно знаю, что ребенку, выходящему из такого учреждения в большой мир, бывает очень непросто в него интегрироваться. Поэтому я выступаю за то, чтобы все, кто может и хочет получить интегрированное обучение, его получили». Собрал аплодисменты с одной стороны. И продолжил: «Но точно так же как выпускник той же самой школы я знаю, что в то время ни в какой другой, обычной, школе, я бы такого качественного образования не получил». Зазвучали аплодисменты с противоположной стороны. Действительно, из класса, в котором мне довелось учиться, трое из девяти выпускников поступили без льгот в вузы и окончили их, а еще трое получили дипломы средних профессиональных учебных заведений. Как видите, результат высокий для любой школы, не говоря уже о школе для незрячих ребят».

Олег Николаевич призывает общество поддержать кампанию по поддержке законопроекта. Инвалиды России и люди с ограниченными возможностями заслуживают специального закона, который позволил бы им получить высококачественное образование и стать не гражданами, просящими у государства те или иные социальные блага, а работниками, налогоплательщиками и, самое главное, многосторонне развитыми личностями.

Когда Высшая школа экономики получила дополнительный комплекс зданий в центре Москвы, первые ремонтные работы заключались в том, чтобы оборудовать туалеты для инвалидов, сделать пандусы. Студентов, для которых это предназначалось, – единицы, но ректор Ярослав Кузьминов твердо уверен: «Каждое учебное заведение может создать такого рода адаптацию к нуждам учащегося-инвалида».

Ярослав Иванович, хотя и возглавляет экономический вуз, в защиту своей позиции приводит аргументы не из области экономики. Он называет главной проблемой, стоящей перед нашим обществом, в связи с его отношением к инвалидам, – проблему нравственности: «Каким образом в европейских странах организована школа? В каждом втором классе там учится ребенок, которому сложно или ходить, или говорить. Но он включен в общее образование. И здоровые дети с первого класса понимают: от другого человека чем-то отличается любой из нас – я, например, блондин, а он плохо ходит».

«Детская помощь больным сверстникам – потенциал воспитания практического гуманизма в обществе, – продолжил он. – Мне кажется, это гораздо важнее для прогресса нашей страны и уважения нас к самим себе, чем любые экономические факторы. Только представьте: больше миллиона человек лишены реальных социально-экономических прав, которые дает образование. Они не могут защитить свои права, не могут соревноваться с другими за те или иные должности. Многие из них обречены на одинокую замкнутую жизнь. И на каждого такого человека приходится по три его соотечественника, не воспитавших в себе ценности помощи реальному страждущему, чьи страдания и потребности они видят».

Что предлагает Кузьминов в этой «давно назревшей и перезревшей ситуации» помимо поправок в законодательстве?

Во-первых, формирование нормативно-правовой базы по коррекционной помощи детям с ограниченными возможностями здоровья в раннем возрасте, чтобы был шанс обучения в обычной школе.

Во-вторых, необходимо найти деньги для педагогического консультирования родителей. Сейчас 70% семей с больными детьми не получают никакой консультационной помощи и просто не знают, какие у них есть возможности по обучению ребенка.

В-третьих, дело правительства – создать организационно-финансовый механизм интегрированного обучения лиц с ограниченными возможностями здоровья. Кузьминов разъясняет, что имеет в виду: «В первую очередь это лицензионные и аттестационные требования. Я полагаю, мы могли бы обязательным условием получения лицензий на образовательную деятельность выставить возможность обучения инвалидов – по крайней мере, с нарушением опорно-двигательного аппарата».

Еще один пункт-совет: принятие федеральной целевой программы по интегрированному образованию. Данное направление не может быть в рамках существующей федеральной программы развития образования, потому что здесь есть и образовательный аспект, и социально-реабилитационный, и медицинский.

И наконец, Кузьминов требует разобраться с ситуацией поступления в вузы абитуриентов-инвалидов: «Каждый год наши вузы принимают достаточно большое количество таких людей вне конкурса. Примерно половина студентов, которые зачислены таким образом, никакими инвалидами не являются, а просто купили себе справки, что довольно легко в нашей системе. Вот поступила в прошлом году и еле-еле учится на «тройки», девушка, не имеющая одной фаланги на пальце. А реальные инвалиды часто не попадают в вузы или, поступив, там не удерживаются, потому что у институтов нет материальных возможностей и отдельных методик обучения».

Ярослав Кузьминов называет делом чести государства, которое в своем распоряжении стало иметь постоянно увеличивающиеся средства, решить эти проблемы наших сограждан.

Инна АЛЕЙНИКОВА