Коллеги

Школы, которые делают слишком много

(отрывки из книги Этты Краловец*)

Исследования, легшие в основу этой книги,
начались в первый же день моей учительской
карьеры – свыше тридцати лет назад.
С того времени я провела тысячи часов в школах –
как учитель и как учитель учителей.

Этта Краловец

Введение

Не так давно я опубликовала книгу «Конец домашним заданиям», в которой вместе с моим соавтором доказывала, что домашние задания перегружают детей, ограничивают обучение и разрушают семьи. Я была обрадована и удивлена той энергии, с которой книгу обсуждали родители, учителя и другие люди, причастные к школе. В большинстве случаев все легко соглашались, что бремя домашних заданий слишком велико, хотя и были разногласия относительно того, что можно сделать.

Но у этих дискуссий почти всегда было нечто общее. В определенный момент тема обсуждения менялась: с того, как ученики проводят время после школы, на то, как они проводят его – и должны проводить – в школе. На родительских собраниях, курсах повышения квалификации учителей, в профессиональных клубах, на обсуждениях в местных книжных магазинах мне приходилось слышать, как родители и учителя рассказывают о своих попытках сделать процесс обучения детей более цельным и основательным – на фоне таких проблем, как рост числа учеников в классе, сокращение учебных дней, неправильное расходование средств. Я слышала жалобы на неправильные приоритеты и специфическую культуру старшей школы, в которой превознесены герои спорта. Я общалась с родителями, которые говорили – с надеждой в голосе – о ценностях и преимуществах домашнего обучения детей.

Родители и те, кто работает в школе, осознали, что за дискуссиями по поводу домашних заданий стоит гораздо более глубокая проблема – какие приоритеты выбирают школы.

То, как мы тратим время и деньги в школах, отнюдь не естественный порядок вещей. Это результат решений, которые мы сами приняли. Данная книга рассматривает широкий спектр разнообразных исследований относительно природы школьного дня и того влияния, какое он оказывает на учеников и их успехи в учебе.

Изречение «время – деньги» знакомо всем с детства. В нашей личной жизни мы обсуждаем проблемы времени и денег, используя термины реального бизнеса: расходы и прибыли, скрытые издержки, соотношение выгод и потерь. Если мы поедем в отпуск в этом году, мы не сможем приобрести новый компьютер. Если мы продлим подписку на журнал, который мы получали в течение 12 лет, мы не сможем подписаться на новый журнал, который нам хочется почитать. Компании принимают решения, связанные с финансами, только после того, как тщательно взвесят расходы и риски относительно потенциальных выгод.

Однако, когда речь заходит о школьных проблемах, общественная дискуссия делает резкий крен в сторону политических и программных головоломок. Договоры с профсоюзами, требования штатов и федеральных властей, местная практика – все это влияет на школьный бюджет, на то, как он будет представлен избирателям. Члены попечительских советов, которые работают вместе со школьной администрацией над составлением бюджета, должны отчитываться перед своим политическим электоратом, а также думать о рациональном использовании налогов. Решения относительно расходов, принимаемые на основе наших представлений о том, какие функции должна выполнять школа, определяют структуру школьного дня, сущность учебной программы и саму культуру школьной жизни. Следствием этого являются хаос и недостаточная продуманность.

Мы чувствуем, что есть нечто неправильное в том, как организована работа типичной школы. Часто мы просто «подверстываем» новую программу к старым, отрезая несколько минут от каждого урока и перекладывая ответственность за остальную работу на родителей в виде домашних заданий. Если нам нужно сократить школьный бюджет, мы отщипываем несколько долларов от каждой программы или грабим Питера, чтобы заплатить в этом году Полу, а в следующем грабим Пола, чтобы заплатить Питеру.

Мы редко делаем систематический анализ, как учителя и ученики проводят учебный день или как тратятся деньги, выделенные на школу. Вечеринки по случаю дней рождения детей, мероприятия по сбору средств, программы борьбы с наркотиками – все они соревнуются с основной учебной программой за часы учебного дня.

Что касается средств, я отнюдь не хочу сказать, что мы относимся к ним легкомысленно; наоборот – иногда дело доходит до смешного. Недавно я посетила заседание попечительского совета одной школы в городе, где школьный бюджет составляет $8 млн, и стала свидетелем двадцатипятиминутной горячей дискуссии о том, стоит ли выделить библиотеке $65, чтобы она смогла подписаться на какое-то издание. Строго контролируемые чиновниками, дискуссии относительно расходов год за годом следуют проторенной тропой – отрезать несколько тысяч долларов от многомиллионного бюджета. Это создает видимость финансовой ответственности и заботы о деньгах налогоплательщиков; но в реальности подобное планирование бюджета только душит инновационные процессы в школе.

Хаотичный распорядок дня в сегодняшних школах мы унаследовали из прошлого века, для которого были характерны постоянные попытки переделать обычные школы и постоянное же недовольство результатом. Добавим что-нибудь в этом году, потом еще что-нибудь в следующем, но сохраним прежние программы как дань «традиции», и в результате получается перегруженная школа. Школа, которая пытается сделать слишком много, но, по иронии, не добивается тех результатов, на которые мы особенно рассчитываем.

Возможно, у нас нет систематических дискуссий по школьному бюджету потому, что мы знаем: для того чтобы такие дискуссии стали возможны, нам нужно критически взглянуть на некоторые образовательные традиции и практики. А ставить под вопрос ценность этих практик – значит провоцировать столкновения в обществе по поводу того, что мы хотим от наших школ и наших детей. Мы должны спросить себя, каковы цели образования, и это приведет нас к вопросу о том, какой тип общества формируют наши школы. Это сложные и противоречивые вопросы, но мы должны их ставить и тщательно анализировать ответы.

Конечно, общество имеет право и обязанность наблюдать за местными школами. Конечно, многочисленные силы на разных уровнях власти определяют в большой степени, что происходит в школах и как это происходит. Однако дискуссии на эту тему нередко звучат так, будто школьная политика и приоритеты были выбиты на третьей скрижали Моисея. Статьи бюджета непреложны, расписание жестко зафиксировано, даже если учебный день начинается слишком рано, когда детям еще трудно сосредоточиться на учебе, и заканчивается тоже рано, так что в течение остального дня дети предоставлены сами себе.

Но недостаточно лишь признать, что изменения необходимы, мы должны взять на себя ответственность за эти изменения. Слишком часто реформы представляются чем-то, что осуществляет сама «школьная система».

В шестидесятых годах крылатый афоризм «меньше слов, больше дела» был слегка видоизменен и переработан: «Или ты часть решения, или ты часть проблемы». Эти пословицы служат предупреждением всем, кто выступает за новые реформы в образовании. Лавины общенациональных исследований и рекомендаций по реформе образования послужили призывом к созданию лучших школ – например, за счет большей вовлеченности родителей, повышенных стандартов, увеличенного объема домашних заданий, ваучерных планов, чартерных школ, школ местного подчинения, аутентичных тестов и т.п. Вокруг различных подходов к школьной реформе и реструктуризации возникло множество национальных организаций, получающих финансирование из федеральной казны, из различных фондов. Новые программы и идеи уже не предлагаются, а «продаются» велеречивыми коммивояжерами как ходовой товар.

Настоящие образовательные философы, которыми я восхищаюсь и с которыми соглашаюсь, говорят нам, что учителя должны вкладывать в свою работу больше души, школы – стать сообществами единомышленников, а ученики – получать аутентичный учебный опыт. Все это отличные советы, но они не будут эффективными до тех пор, пока не изменится повседневный школьный распорядок. Однако, несмотря на огромное количество образовательных экспериментов по всей стране, в большинстве общеобразовательных школ мало что меняется и фундаментальный ход вещей остается по существу таким же, как и пятьдесят лет назад. Первый звонок по-прежнему раздается слишком рано, ученики передвигаются только в группах, основой знаний остается учебник, ученики зубрят перед экзаменами, чтобы на следующий день забыть выученный материал.

Книга «Школы, которые делают слишком много» была написана для того, чтобы помочь нам разобраться в махине национальных исследований и рекомендаций по школьной реформе, стать своего рода увеличительным стеклом, помогающим осознать, что же мы видим.

Некоторые из включенных в книгу рекомендаций могут показаться на первый взгляд радикальными. Так, призыв отказаться от домашних заданий или предложение вывести спорт из сферы деятельности обычных общеобразовательных школ могут вызвать в обществе шок. Не менее важна мысль о том, что настоящая ответственность за школьную реформу должна быть возложена и на тех, кто находится за пределами школьных стен. Слишком часто вся вина сваливается только на школы. Члены общества должны частично снять груз забот со школ, которым и так приходится делать слишком много.

Я не говорю, что сейчас общество никак не участвует в жизни школ; проблема в том, что это участие зачастую имеет неверную ориентацию. Например, лидеры бизнеса предлагают решения школьных проблем, которые отталкиваются от интересов бизнеса. Однако редко можно услышать от них вопросы: что мы можем сделать, чтобы помочь? Как мы можем облегчить ваш груз забот?

В книге я рассматриваю проблему стандартов с новой точки зрения на перспективы. Многие беспокоятся о том, что образование, основанное на стандартах, будет продолжать использоваться как оправдание для так называемых high-stakes tests (тестов, результаты которых являются критериями при приеме на работу, в вузы и решении других жизненно важных вопросов. – Прим. пер.) и универсальной образовательной реформы. То, что к движению за использование стандартов в образовании примкнули те, кто ратует за увеличение количества тестов, очень печальный поворот событий. Установление образовательных стандартов не означает автоматического тестирования. Я убеждена: реальная задача стандартов – помочь обществу в принятии решений, как следует использовать ценные образовательные ресурсы. Образовательные стандарты могли бы стать основой для диалога между школой и обществом о повышении академической успеваемости и ресурсах, которые необходимы для достижения желаемых результатов.

Исследования, положенные в основу этой книги, начались в первый же день моей учительской карьеры – свыше тридцати лет назад. С того времени я провела тысячи часов в школах – как учитель и как учитель учителей. Я посетила множество школ как в родной стране, так и за рубежом в качестве образовательного консультанта, стипендиата программы образовательного обмена Фулбрайта. Область исследования сформировалась под влиянием вопросов, которые выросли из моего педагогического опыта, и все они связаны с одной фундаментальной проблемой: как избавить наши школы от занятий и программ, не позволяющих детям использовать учебный день для настоящего и систематического обучения?

Мне хотелось выяснить, соответствуют ли истории, которые я слышала по всей стране, данным исследований об использовании времени в школах. Как соотносились жалобы родителей по поводу расходования средств в школах с реальными статьями бюджета школ?

Моя помощница Челси Мазер посетила множество классов, чтобы проверить истинность жалоб, которые мы слышали от родителей и учителей. Я сама попросила ряд школьных администраторов, учителей и учеников прочесть несколько глав рукописи, дабы быть уверенной в том, что все понимаю правильно, описывая типичный школьный день.

Собранные данные подтверждали: школьный день в США хаотичен, усечен и не рассчитан на то, чтобы помочь настоящему обучению. Вдобавок так называемые педагогами «побочные ветви образования» отнимает гораздо больше времени и энергии, чем должно, – вывод, подкрепленный важным исследованием, как мы увидим.

Александра, чей школьный день я описываю в первой главе, является собирательным образом учеников, которых я хорошо знаю. Детали того, как она проводит время в школе, были взяты из реальных исследований, проведенных моей помощницей. Истории о школьных проблемах, разбросанные по всей книге, основаны на реальных событиях, свидетелями которых я стала будучи учителем, а затем исследователем.

Ко многим проблемам, которые поднимаются в этой книге, фактически привлекли мое внимание администраторы и учителя. Оценки и рекомендации, приведенные в книге, исходят частично от учителей и директоров школ, которые указали мне на определенные помехи в обучении, а также на пути их преодоления. Многие учителя озабочены этими барьерами не меньше меня. Они часто сетуют, что их местные школьные округа принимают контрпродуктивные решения. Давление со стороны общественности относительно крупных спортивных программ, родители, которые увозят своих детей на каникулы во время учебного года, социальные программы в школе – все это «отъедает» кусок у времени, отведенного на традиционное обучение. Учителя и администраторы не могут изменить ситуацию, находясь под жестким прессом. Моя книга анализирует эти проблемы, чтобы помочь школам выбрать приоритеты в своей деятельности.

Более того: то, что я делаю обобщения относительно школ, совсем не означает, что, по моему мнению, все школы одинаковы. В структуре и форме школ сегодня существует огромное разнообразие. Частично благодаря реформаторскому движению и отваге педагогов многие школы в стране пытаются вести дела по-другому. Некоторые из них оказали значительное влияние на жизнь детей и на наши представления о том, что является действенным механизмом. Вы найдете ссылки на эти истории успеха по всей книге.

Раздробленный школьный день:
соревнующиеся интересы, соревнующиеся приоритеты

Едва въехав на территорию старшей школы Willard, Александра замечает на доске объявлений информацию о том, что ее команда по футболу встречается завтра с соперницей из другой школы. Эта доска объявлений – местная достопримечательность: большая, хорошо освещенная конструкция, на которую город три года собирал деньги, а затем еще два года боролся с комиссией по планированию за право поставить ее. Она помогает местным жителям быть в курсе событий в школе. Сегодня на ней размещены объявления о предстоящих соревнованиях по борьбе, футболу и американскому футболу. Информации о школьной театральной постановке, в которой участвует лучшая подруга Александры, на доске нет. Александра думает про себя, что нужно кому-нибудь сказать об этом, и убыстряет шаг, услышав первый предупредительный звонок, который раздается в 7.28. Она почти бежит, так же как и ее товарищи, которые торопятся попасть в класс до второго звонка, который прозвенит через четыре минуты. Некоторые из них на ногах с 6.15 – именно в это время им нужно встать, чтобы вовремя добраться до школы; другие выглядят так, будто они только что вылезли из постели.

День Александры начался с тренировки по плаванию, которая продолжалась с 5.15 до 6.00; затем ей пришлось спешно вернуться домой, чтобы подготовиться к школе, так что 7.28 – для нее разгар дня.

Треск в громкоговорителе возвещает официальное начало занятий в старшей школе Willard. Дежурный призывает всю школу отдать честь флагу, а затем несколько учеников по очереди зачитывают информацию о важных событиях дня. Расписание тренировок, время отправки автобусов для спортсменов и болельщиков, расписание экзаменов, дата очередного розыгрыша ученической лотереи, место встречи членов клуба, информация об отложенных мероприятиях, напоминания о грядущих днях рождения, наконец, Happy Birthday, спетая в чью-то честь. Чью – никто точно не знает, потому что ученик, исполняющий песню, давится от смеха и имя именинника разобрать невозможно. Александре, энергичной молодой девушке, которая уже знает, чем она будет заниматься после школы, традиционная рутина давно наскучила. К 7.39 церемония поднятия флага завершена, и громкоговоритель умолкает. Учительница начинает урок с того места, на котором они остановились в прошлый раз.

«Когда вы прошлым вечером читали вторую половину главы, обратили ли вы внимание на сходство между предвыборной кампанией Хейес против Тилдена (президентские выборы 1876 года. – Прим. пер.) и прошлогодними выборами президента США?»

Несколько учеников поднимают руки. Несмотря на то что идет популярный урок истории, многие ученики садятся на задние парты и проводят большую часть урока, пытаясь проснуться. Из тех, кто уже проснулся, только половина прочитала учебники, и это их руки взмывают вверх после вопроса учительницы.

В 7.40 где-то в отдалении звенит звонок, знаменующий начало урока по физкультуре. Этот звонок нарушает сосредоточенность Александры. Она только что сформулировала четкий ответ на вопрос преподавательницы, но звук звонка напомнил ей, что прошлым вечером она оставила свой шкафчик в раздевалке спортзала незапертым. Теперь остается только надеяться, что ее вещи остались на прежнем месте.

Следующие шестнадцать минут урок истории ничем не прерывается. Но в 7.55 дверь открывается, и в класс входит дежурный по школе, чтобы забрать список присутствующих на занятиях. Поскольку учительница забыла сделать такой список в начале урока, она быстро спрашивает у детей, кто отсутствует. Некоторое время класс занят выяснением, где Селин и видел ли кто-нибудь Мартина.

Процедура составления списка присутствующих занимает четыре минуты, на то, чтобы восстановить рабочую атмосферу, уходит еще две. Вскоре в отдалении вновь слышен звук звонка, символизирующий окончание урока физкультуры: он заканчивается раньше, чтобы в оставшиеся 12 минут ученики могли принять душ и подготовиться к следующему занятию. Ученики, сидящие сейчас на истории, слышат звонок с облегчением: урок скоро закончится, а значит, они благополучно избежали необходимости отвечать на вопросы, к которым были не готовы.

День Александры разделен на несколько уроков продолжительностью 42 минуты каждый, так что звонок, означающий конец урока, звенит в 8.14. У учеников несколько минут, чтобы перейти в другой кабинет, и в эти четыре минуты начинается настоящая кутерьма: одни торопятся в классы, другие забирают необходимые учебники из шкафчиков, кое-кто улаживает давние конфликты при помощи тычков и угроз.

Александра спешит на урок английского, по пути забегает в туалет, где выстроилась длинная очередь. Она покидает туалет, надеясь зайти сюда хотя бы на следующей перемене. Когда звенит звонок, большинство учеников уже находятся в кабинете. Второй урок начинается в 8.18.

Всплеск активности на перемене означает, что ученикам на уроке английского требуется некоторое время, чтобы успокоиться. Пока учитель отмечает присутствующих, ученики обмениваются репликами о том, кто как одет, кто покрасил вчера волосы и кто с кем держался за руки.

На уроке английского ученики представляют свои доклады, посвященные роману Джозефа Конрада «Сердце тьмы». Каждый день в течение последних полутора недель преподавательница напоминала, кто будет первым защищать свой проект в этот день. В 8.23 первая группа готова начать презентацию. Три минуты спустя доносится звонок на урок физкультуры.

В 8.32 оживает громкоговоритель, и голос секретарши директора произносит: «Прошу прощения за беспокойство, но не мог бы мистер Мерс зайти в офис?»

Первая презентация заканчивается в 8.39. После нескольких минут подготовки вторая группа готова к выступлению в 8.45. Едва они начинают, в отдалении вновь слышен звонок с урока физкультуры, и Александра с облегчением откидывается на спинку стула, думая про себя: «Пронесло». Вторая группа заканчивает немножко раньше, и остаток урока ученики просто сидят и негромко переговариваются, пока в 9.00 не раздается звонок.

До 9.15 у учеников есть пятнадцатиминутная перемена. Александра вновь пытается попасть в туалет. В этот раз очередь еще больше. Александра ждет и разговаривает с подругой из сборной по плаванию, которая жалуется, что хлор портит ее волосы. Звенит предупредительный звонок на третий урок, но Александра первая в очереди. Сначала она думает, что успеет, но вот незадача... Она торопится в класс и вбегает, как раз когда звенит звонок, – и тут же вспоминает, что сегодня день сдачи контрольной работы по экологии, которая все еще находится в ее шкафчике.

Учитель призывает класс к порядку и напоминает, что нужно сдавать контрольные; несколько учеников, как и Александра, пытаются отпроситься, чтобы забрать контрольные из шкафчиков. Мистер Паркер явно обеспокоен тем фактом, что больше трети учеников забыли принести свои работы. Он говорит, что они могут сдать контрольные во время перерыва на ланч, так как ему хочется начать сегодня новую тему. Список присутствующих составлен, и через четыре минуты мистеру Паркеру удается завладеть вниманием аудитории, показав склянку с очень грязной водой, которую он набрал как раз в том бассейне, где тренируется команда по плаванию.

42-минутный урок прерывается несколько раз: двумя звонками с урока физкультуры, дежурным, пришедшим за списком присутствующих, представителем ученического комитета, который раздает анкету, посвященную предстоящим танцам. Последний посетитель спрашивает мистера Паркера, не будет ли он против, если ученики заполнят анкету, и уверяет, что это займет лишь несколько минут. Мистер Паркер дает согласие, кладет стопку анкет на остальные бумаги на своем столе и вновь пытается вернуться к склянке с водой. Для урока мистер Паркер подготовил компьютерную презентацию, демонстрирующую химический состав воды из бассейна. К счастью, тема урока и наглядная презентация помогли ученикам сохранить внимание к предмету даже вопреки тому, что из 42 минут урока 12 ушло на отвлечения по различным поводам и восстановление порядка. Самой частой фразой, звучавшей из уст мистера Паркера, было: «Так, на чем мы остановились?»

Четвертый урок, математика, – долгожданный перерыв от других занятий. Все имеют собственные компьютеры и работают по индивидуальной программе, занимаясь вычислениями. Учитель переходит от ученика к ученику, помогая разобраться в проблемах, отвечая на вопросы и указывая на ошибки. Ближе к концу урока громкоговоритель напоминает второкурсникам, что сегодня день борьбы со СПИДом. В этом семестре все десятые классы раз в неделю посещают специальные занятия, которые проводятся учителями, прошедшими интенсивную подготовку в рамках общенациональной программы.

У Александры уже выработалась способность выхватывать ключевые слова, звучащие из громкоговорителя, и вслушиваться, только если информация имеет к ней какое-то отношение. Все другие на уроке будто полностью отключились от окружающего мира.

Далее у Александры ланч – первый запланированный перерыв на завтрак, которым она, впрочем, не пользуется. Ей совсем не хочется толкаться 42 минуты в школьном кафетерии, страдающем от нехватки воздуха и слабого естественного света.

Сегодня Александра проводит время ланча с друзьями; в другие дни она обычно отправляется в библиотеку, чтобы доделать домашнее задание. Девочки подсмеиваются над своей подругой Мартой: у нее появился первый бойфренд и все перемены она проводит с ним. Три девочки из команды по плаванию были на уроке экологии и сейчас обсуждают проблему воды в бассейне. Похоже, именно в ней причина проблемы Адрианы с волосами: та недавно обесцветила их и средство для обесцвечивания могло вступить в реакцию с химическими веществами в воде. Поскольку мистер Паркер объявил, что в этом семестре они должны подготовить проект по экологии, Адриана пытается уговорить подруг посвятить работу ее волосам. Девочки вспоминают, что во время ланча они должны были сдать контрольные мистеру Паркеру. Александра бежит за своей работой, чтобы успеть отнести ее по назначению перед началом шестого урока по искусству.

Шестой урок начинается с дневных объявлений. Поскольку кабинет искусства расположен рядом со столовой, голос секретаря, делающего объявления, плохо различим из-за доносящегося оттуда шума. Она предупреждает команду по борьбе, что намеченные на сегодня соревнования отменены. Все, кто находится сейчас в кабинете искусства, переспрашивают друг у друга, о чем было объявление, и теряют интерес, когда слышат слово «борьба». Только шесть учеников из всей школы входят в команду по этому виду спорта, однако сей факт не помешал отнять целые четыре минуты от урока.

Проект Александры по рисованию – серия автопортретов – почти завершен; ей осталось нанести последние штрихи, и тогда она сможет повесить их в ученической галерее. Поскольку все ученики в штате обязаны заниматься рисованием, класс переполнен детьми и их работами. Хотя несколько учеников отсутствуют, в кабинете все равно собралось двадцать шесть человек. С потолка свисают маски, повсюду лежат стопки коллажей. Потолок расписан одним учеником – это его проект. Клей, пластилин, ножницы, плоскогубцы, стружки, пустые папки, фигурки из папье-маше – все это разбросано по кабинету в полном беспорядке. Некоторые ученики поглощены работой, другие сидят близко друг к другу вокруг стола, негромко переговариваясь и ничем не занимаясь.

Александра раздражена окружающей обстановкой: ее возмущает шум, отсутствие уважения к искусству и общий хаос. Учитель всеми любим в школе, поэтому те из учащихся, у которых сейчас перерыв на ланч, входят и выходят, когда им заблагорассудится. Александра уверена, что давно закончила бы работу, если бы не постоянные помехи и общий беспорядок в классе. Она просит учеников за соседним столом выключить плеер. Хотя они сидят в наушниках, музыка звучит так громко, что Александра слышит каждый звук группы, которую она ненавидит. В ответ ей советуют остыть, и она отворачивается от них, надеясь обрести хоть какое-то спокойствие. Наконец класс успокаивается, и Александра вместе с другими учениками начинает серьезно работать.

На восемь минут кабинет превращается в идеальную художественную мастерскую, где школьники увлеченно трудятся. Но громкоговоритель вновь нарушает тишину и внимание напоминанием об анкете о танцах. Внимание учителя, который только что был полностью сосредоточен на работе одного из детей, снова отвлечено.

– Кто-нибудь слышал, что они сказали?

– Да! – кричат ученики. – Что-то насчет анкеты и танцев!

Александра слышала, о чем речь, но предпочитает сфокусироваться на своей работе, нежели отвечать на вопросы.

Анкета ложится на стол Александры, и она понимает, что учитель все-таки сообразил, чего от него хотят. Остаток урока потерян, так как все начинают обсуждать анкету, предстоящие танцы, последнюю дискотеку, автомобильную аварию, случившуюся после нее, музыку, неудачно выбранную для последнего танца, и новую школьную политику, запрещающую покидать дискотеку, после того как вы пришли. Разговор продолжается до тех пор, пока не звенит звонок.

Седьмой урок, физкультура, должен стать «разогревом» для школьной команды по футболу. Таким образом, урок плавно перетекает в послешкольную деятельность. Сегодня во время занятий они смотрят видеозапись прошлой игры и обсуждают предстоящий матч с их заклятым противником. По какой-то причине в спортзале и раздевалках не установлены громкоговорители, так что урок не прерывается новыми объявлениями. Тренировка официально начинается после того, как звенит звонок с последнего урока. В течение двух с половиной часов девочки сосредоточены только на тренировке. Ничто не отрывает учениц и их тренера от работы. В команде девятнадцать участниц и три тренера. Они разбивают девочек на команды, работают отдельно с каждой над ее сильными и слабыми сторонами, отрабатывают конкретные навыки в небольших группах. Сегодняшнее занятие посвящено грамотной передаче мяча.

Александра возвращается домой в 18.15 вечера. Она была на ногах с раннего утра, когда началась тренировка по плаванию, так что ее рабочий день составил 13 часов. Войдя в комнату, она бросает тяжелый рюкзак на кровать и начинает вспоминать, все ли у нее есть для того, чтобы сделать сегодняшнее домашнее задание.

«У меня мозги уже набекрень», – сетует Александра, благополучно выбрасывая из головы домашнее задание, и идет на кухню, чтобы помочь с ужином.

Что неправильно в учебном дне Александры?

День Александры, разбитый на промежутки звонками, разнообразными помехами и несущественными занятиями, которые препятствуют настоящему обучению, можно назвать типичным днем в типичной школе США. К несчастью, раздробленный, хаотичный учебный день – обычное явление для Америки, скорее норма, нежели исключение.

Простое перечисление деталей типичного учебного дня может заставить многих удивленно поднять брови, а потом задуматься. Очевидно, что некоторый хаос и суета неизбежны. Школа – это полное жизни, насыщенное событиями место, как бы вы ни пытались организовать его. Любое здание, где детей больше, чем взрослых, будет выглядеть оживленным, подчас даже сумасшедшим домом. Но все же я убеждена, что бесцельная трата времени в школах выходит за рамки необходимости. Распорядок обычного учебного дня в Америке не поддается контролю. Фактически расписания составлены таким образом, что служат специфическим интересам и специфическим приоритетам. По моему мнению, необходимо изменить эти приоритеты.

Что же неправильно? Начнем с основ.

День Александры начинается слишком рано. Недавние исследования доказывают, что подростки по-настоящему просыпаются не раньше 9 утра.

Школьный звонок звучит почти непрерывно. Во время каждого урока сначала звенит звонок, возвещающий начало занятия; затем два звонка с уроков физкультуры – спустя 8 минут после начала и за 12 минут до конца; звонок, сигнализирующий об окончании урока. Четыре звонка за 42 минуты урока!

А громкоговоритель? Контролируемый администрацией, громкоговоритель может прервать работу класса в любое время, когда только заблагорассудится сотрудникам офиса. Они могут счесть завтрак, забытый учеником дома и привезенный позже кем-то из родителей, достаточным основанием для того, чтобы нарушить работу всей школы! Вдобавок объявления нередко имеют побочный эффект – они дистанцируют учеников, чьи дни рождения не празднуются всей школой, или тех, чья внеклассная деятельность никогда не становится предметом, достойным упоминания по громкоговорителю.

Сбор списков присутствующих во время урока также занимает слишком много времени и нарушает учебный процесс. Если ученики в классе не сидят на строго закрепленных за ними местах, проверка может отнять до четырех минут. А поскольку число учеников в классе постоянно увеличивается, учителям приходится тратить на эту процедуру все больше времени.

42 минуты урока – слишком мало, чтобы успеть сделать что-то основательное. Все это дробит учебный день на малюсенькие отрезки времени. Многие старшие школы уже перешли на метод блочного расписания, так что время уроков там превышает 80 минут вместо обычных 42. Это изменение сокращает потерю времени, затрачиваемого на переходы из класса в класс, вполовину, но само по себе мало способствует рационализации учебного дня, как я покажу позже.

Задуманные с благими намерениями программы, которые не являются частью академического учебного плана, также съедают драгоценное время. Несомненно важно, чтобы ученики были хорошо информированы о проблеме СПИДа, но вместе с тем уместно задать вопрос: должно ли это выходить за рамки предмета, посвященного основам безопасности жизнедеятельности?

В этом разорванном, хаотичном учебном дне можно выделить два основных направления, по которым утекает время. Во-первых, сам распорядок учебного дня и, во-вторых, хаотическая природа работы в классе.

Прежде всего давайте оценим день в целом. Как уже говорилось, он начинается и заканчивается слишком рано. Учебный день разбит на фрагменты, каждый из которых четко обозначен. Ирония этого поминутного разделения заключается в том, что оно создает видимость эффективного использования времени, тогда как фактически время тратится впустую. Во многих старших школах проводится по десять уроков; это означает, что каждый день полных 50 минут тратится лишь на то, чтобы перейти из кабинета в кабинет. Исследователи подсчитали, что в старших классах на это уходит 15% школьного дня.

По данным исследователей, другие помехи занимают до 38% времени урока. Так что из 42 минут почти 20 уходит на то, чтобы составить список присутствующих, собрать домашние работы, раздать задания на следующий день и разбить детей на группы для совместной работы. Теряется время и на то, чтобы приготовить, а затем убрать учебные материалы. В старших классах типичным является использовать первые пять минут на подготовку к началу занятия, а последние пять минут – на подготовку к следующему уроку. Если в день у детей десять уроков, нетрудно подсчитать, что на это уходит 1 час 40 мин. Добавьте 50 минут перемен, и получится, что старшеклассники тратят драгоценных два часа каждый день на суету.

Конечно, в школе невозможно обойтись без этих переходов и пауз. Проблема в том, сколько времени на это действительно необходимо, а сколько тратится впустую из-за использования структур и практик, которые нужно поменять.

В чьих интересах?

Большинство из нас не задумывалось слишком глубоко над тем, какие приоритеты отражены в организации учебного дня в наших школах. В чьих интересах заканчивать учебный день в 13.20? Почему звонки звенят в это, а не в другое время? Почему сотрудники офиса имеют право нарушать работу в классе объявлениями по радио?

Многие из этих практик и структур унаследованы как часть культуры школы и расцениваются как обычный порядок вещей. Но нам следует задавать нашим попечительским советам, школьным администраторам и самим себе эти нелегкие вопросы. Спросите члена попечительского совета о структуре школьного дня, и вы скорее всего услышите самые разные объяснения, почему учительские и другие профсоюзы составили распорядок дня именно таким образом. Правда, школьная администрация признает (с некоторым неудовольствием), что расписание составлено в угоду спортивным программам. Даже в городах, где школы уже не предлагают спортивные программы, расписание осталось прежним.

В этой традиционной, общепринятой системе учебный день заканчивается очень рано, в некоторых школах в 13.20! Это сделано специально для того, чтобы оставить до¬статочно времени для занятий спортом. Поскольку большинство учеников не участвуют в спортивных программах после школы, возникает проблема: чем занять их после уроков? Какой смысл в том, чтобы резервировать большую часть дня под занятия спортом? Когда спорт привязан к системе общего образования и администраторами нередко становятся бывшие тренеры и спортивные функционеры, кто поставит вопрос: так ли уж нужно прерывать урок сообщениями о расписании автобусов для спортсменов, времени тренировок и тому подобной информацией? Если мы поставим в центр наших размышлений обучение, тогда все эти виды деятельности станут вторичными по отношению к образовательным задачам школы.

А как тратится время в классе? В чьих интересах поддерживать постоянные помехи и фрагментарное расписание? Никто не сомневается, что контролировать сотни, а иногда тысячи учеников в одном школьном здании – административный кошмар. Определенно нам следует знать, где находятся дети в любой момент, быть уверенными, что время распределено по-честному между всеми программами. Кроме того, нужно убедить общественность, что мы держим под контролем то, как проводят время дети в школе. Но подобные административные обязанности стали основным приоритетом школы. Желание быть уверенным, что каждый находится на своем месте, возобладало над желанием быть уверенным, что каждый ребенок учится. Звонки, громкоговорители, дежурные, собирающие списки присутствующих, и т.п. – все это административные функции, которые, похоже, получили более высокий приоритет, нежели обучение.

Реальный вопрос заключается в том, должно ли время, отведенное на академические занятия, преобладать над «побочными ветвями образования». Для многих учителей самое больное место – продолжительность урока; они знают, что это время – наименее почитаемый ресурс в школе, на который покушаются все, кто может: голос из громкоговорителя, информирующий о спортивных мероприятиях, родители, приносящие забытый дома завтрак, и сама «система», допускающая ненужные помехи учебному процессу.

Некоторые читатели могут ответить: «В моей школе уроки гораздо дольше, они длятся по 80 минут». Более продолжительные уроки действительно помогают уменьшить хаос школьного дня, и это стало центральным пунктом реформы использования времени в школе. Но само по себе увеличение продолжительности урока не создает новую культуру, которая нужна школам. Оно также не является ответом на главную проблему, которая встает перед нами, когда мы оцениваем усеченный, раздробленный школьный день. А именно: можно ли судить о приоритетах школы по тому, как она использует время? Измученные учителя часто говорят, что, на их взгляд, обучение детей – последнее, что берется в расчет при планировании школьного дня. И, бросив внимательный взгляд на то, как используется время в школах, мы все можем с этим согласиться!

Краткая история исследований по проблеме времени в школах

Необходимо продуктивно и системно поразмыслить над причинами непродуктивной траты времени в школах и над тем, как изменить ход вещей.

Исследователи проводят важную грань между временем, затрачиваемым на обучение, и общим временем пребывания в школе. Время, затраченное на обучение, измеряет количество времени в день, которое ученики тратят на освоение нового материала в классах. Общее время пребывания в школе измеряет продолжительность учебного дня. У Александры время, затрачиваемое на обучение, составило 4 часа 45 минут, а всего в школе она провела 9 часов 15 минут. Но не будем забывать, что 2 часа 3 минуты из этого времени были использованы на интенсивной, ничем не прерыва¬вшейся тренировке по футболу. Таким образом, 1 час 15 минут общего времени не было использовано ни для обучения, ни для спорта.

В среднем время, затрачиваемое на обучение в Соединенных Штатах, у старшеклассников составляет 5 часов 30 минут, а общее время пребывания в школе – 6 часов 20 минут. Средние показатели по США не слишком отличаются от опыта Александры (учитывая опять же, что почти 3 часа, проведенных ею в школе, были использованы в рамках спортивной программы).

Однако это довольно жесткое разграничение между временем, за¬трачиваемым на обучение, и общим временем пребывания в школе не слишком помогает нам понять все нюансы учебного дня. В течение последних пятидесяти лет ученые пытались углубить свое понимание, как используется время в школах.

Движение за эффективность 50-х годов заставило исследователей прийти в классы с секундомерами. Их задачей было «измерить» конкретные действия учителей и учеников, а затем связать полученные данные с успеваемостью детей. Эти исследования, названные «время, выделенное на задачу», разбили сложные механизмы взаимодействия преподавания и обучения на отдельные «куски» информации. С этой линией исследования возник ряд проблем. Прежде всего она базировалась на крайне упрощенном представлении о процессе обучения. Сейчас мы знаем, что учеба – это не односторонний процесс. Учителя могут читать лекцию перед классом, а ученики – сидеть за партами, но мы не знаем, что при этом происходит в их головах или сердцах. Другая проблема с этим методом исследования заключалась в недостатке инструментов, которые можно было использовать для измерения «экологии» сложных взаимоотношений между учителем и учеником. В самом деле: является ли тот факт, что учитель стоит перед классом и объясняет, как умножать дроби, реальным признаком учебного процесса?

К 70-м годам ученые предложили более детальные категории для изучения проблем, связанных с использованием времени в классах. Отчасти потому, что качество времени расценивалось как все более важный компонент образовательной реформы: исследователи разработали ряд новых понятий, касающихся использования имеющегося у школьников времени. В частности, специалисты измеряли выделенное время и использованное время, а также чистое учебное время – период, в который обучение действительно имело место. В этом исследовательском формате выделенное время означало время, отведенное для обучения конкретному предмету. Под использованным временем подразумевалось время, в течение которого ученики действительно занимались изучением этого предмета.

Между выделенным и использованным временем всегда существует разрыв. Он включает время, которое требуется классу, чтобы начать работу над предметом. Например, существует промежуток, называемый «переходным временем», когда ученики устраиваются за партой или готовятся перейти в следующий кабинет. Переходное время может занимать до 10 минут в конце каждого урока. Это означает, что из 60-минутного занятия по чтению на самом деле только 40 минут являются реально использованным временем. Несмотря на все усилия исследователей, точный подсчет использованного времени потребовал бы умения читать мысли. Даже самым въедливым ученым пришлось бы очень постараться, чтобы выяснить, действительно ли Александра «использовала» время, когда она сосредоточенно смотрела на преподавателя экологии, или же она думала о чем-то своем?

Наконец, чистое учебное время – критерий измерения для достижения оптимального баланса. Определяемое как количество времени, которое ученики тратят на выполнение соответствующих учебных задач с высокой степенью успеха, чистое время является довольно хорошим предсказателем успеваемости. Определение чистого времени – таинственное математическое исчисление, которое учитывает типы учебной деятельности, сложность материала относительно способности учеников работать с этим материалом. Полученная в итоге цифра призвана «поймать» тот магический момент в процессе обучения, когда ученики работают над материалом, который не слишком труден и не слишком легок – в самый раз для того, чтобы обучение состоялось.

Исследования в этом направлении привели к ряду интересных открытий. Наблюдая за одним классом больше года, ученые обнаружили, что, хотя в определенный день на обучение чтению могло быть выделено 60 минут, только 24 минуты из них были чистым учебным временем. В течение 150-дневного учебного года, когда наблюдался один конкретный класс, для изучения предмета было использовано 120 часов, но лишь половина – 60 часов – оказалась чистым учебным временем.

В случае с Александрой время, выделенное на занятие по экологии, составило 42 минуты. Реально использованное время было меньше. Если вы помните, она потеряла 12 минут урока из-за различных помех, то есть было использовано только 30 минут. На этом конкретном уроке показатель чистого учебного времени, вероятно, был довольно высок, так как тема урока – состояние воды в бассейне – оказалась ей близка.

Давайте вновь вспомним день Александры, используя эти термины. Общее время пребывания в школе составило 9 часов 15 минут включая футбольную тренировку после занятий. У нее было семь уроков, каждый по 42 минуты, так что выделенное время составило 4 часа 44 минуты. А как насчет использованного времени? Следует ли включить в него те 26 минут, что Александре пришлось провести, слушая доклады других учеников на тему «Сердца тьмы», полные грубых исторических ошибок и содержавшие неправильное определение империализма? А 42 минуты, которые она потратила на «разогрев» перед тренировкой? Большинство из нас согласятся, что все это нельзя отнести к использованному времени. Это означает, что, хотя Александра провела 9 часов 15 минут в школе (включая тренировку), чистого учебного времени было значительно меньше, чем 4 часа 12 минут. Если верить данным исследований, то оно составило всего половину – то есть приблизительно два часа.

Наиболее примечательными в течение дня Александры были целых 3 часа 12 минут, когда она находилась в идеальной обстановке для обучения. Никаких помех, оптимальное соотношение учеников и преподавателей – 6 к 1, педагогические приемы, основанные на реальных потребностях подростков. Был ли это урок по математике? По английскому? Естествознанию? Использовалось ли это время для интенсивной индивидуальной работы? Посвятила ли она его своей страсти – сочинению пьес? Нет, она всего лишь занималась спортом. За это она будет вознаграждена – по крайней мере, надеется – стипендией в престижном вузе и удовольствием увидеть свое имя на первой странице местной газеты или на доске объявлений, если ее команда выиграет чемпионат штата.

Время на обучение и низкие оценки

В начальной школе «эрозия» учебного времени выглядит несколько иначе. Исследователи в целом признают, что до 25% времени в начальных классах используется в качестве переходного. В это понятие входит время, затрачиваемое на переход из кабинета в кабинет, разбивку на группы, проверку домашних заданий и т. п. Отдельные ученики могут впустую тратить время, пытаясь отвлечь учителя, долго держа руку поднятой в надежде получить индивидуальную помощь или отпрашиваясь в туалет. Это обычные приметы урока. Многие полагают, что их можно изменить при помощи различных методик управления уроком. Однако значительная часть этого времени – остро необходимая передышка в условиях суматошного учебного дня.

Руководство энергичными и зачастую капризными детьми младших классов требует огромных усилий от всех участников учебного процесса.

Между тем общество ждет слишком многого от своих начальных школ. Эти надежды, часто в скрытой форме, определяют в большой степени, как расходуется время в начальной школе. Однако в кутерьме мероприятий, которыми наполнен день в начальной школе, выявляются ценности и приоритеты, устанавливаемые общественностью.

Например, во многих школах детей отрывают от занятий, чтобы они прослушали лекцию о вреде наркотиков из уст офицера местной полиции. Или целый день может быть потерян, потому что родители решили отпраздновать день рождения своих детей в школе. Много времени и энергии отнимают мероприятия по сбору средств, когда ученикам приходится самим зарабатывать деньги для экскурсий, по подготовке праздников – скажем, на изготовление бумажных индюшек ко Дню благодарения.

Учителя убеждены, что само общество хочет, чтобы в учебных заведениях организовывались спортивные программы, мероприятия по борьбе с наркотиками и парады в честь Хеллоуина. Если это так, возможно, нашей общественности стоит подумать, какую цену в образовательном плане платят восьмиклассники, вынужденные продавать оберточную бумагу, чтобы покрыть поездку в Диснейленд.

Время: качество против количества

Когда мы думаем, как улучшить ситуацию с использованием времени в школе, на ум приходят лишь два основных способа. Мы можем увеличить количество времени, которое ученики проводят в школе, и мы можем улучшить его качество. Некоторые ученые полагают, что выделять больше времени на изучение предмета не всегда полезно для успеваемости. Кое-кто пытается убедить нас, что качество времени важнее его количества. Я тоже считаю, что увеличивать продолжительность учебного дня можно только после того, как мы улучшим качество времени, проводимого в школе. Несмотря на это, количество времени остается наиболее распространенной переменной во всех рассуждениях о том, как повысить эффективность обучения.

С начала ХХ века количество времени, проводимого учениками в школе, значительно выросло. В 1900 году учебный год составлял в среднем 143,7 дня, а обычный ученик посещал школу 98 дней в году. Сейчас средний учебный год длится 180 дней. Увеличение продолжительности учебного дня и учебного года было на повестке образовательной реформы с момента появления ключевого доклада «Нация в опасности» 1984 года.

Этот доклад, который нередко называют отправной точкой современных реформ, детально отобразил плачевное состояние общего образования в США, приравняв кризис в нем к нашествию иноземных захватчиков. Документ призывал требовать от школ больше, внести в образование новый смысл и увеличить количество часов, проводимых в школах. Что бы ни думали о диагнозе, поставленном в докладе, первые две рекомендации стали толчком для интенсивной реформаторской деятельности в последние 15 лет. Мы стали свидетелями драматического повышения стандартов обучения; в программе появилось больше обязательных курсов, а переход на новую ступень обучения стал осуществляться на основе тестовых результатов, а не по достижении определенного уровня. Одним из предложений, высказанных в докладе «Нация в опасности», было увеличить продолжительность учебного дня до 7 часов, а учебного года – до 220 дней. В некоторых штатах законодатели смогли добиться увеличения учебного года, причем кое-где битвы по поводу расписания были настолько ожесточенными, что ряд суперинтендентов и членов попечительских советов лишились своих должностей.

Против увеличения учебного года выступили серьезные политические силы. Главным препятствием была огромная стоимость реформы. Согласно некоторым подсчетам, увеличение школьного дня до 8 часов, а учебного года до 200 дней обошлось бы стране более чем в $20 млрд ежегодно. Подход родителей к реформе был сдержанным: «Поживем – увидим». С тех пор как институт Гэллапа начала проводить регулярные опросы родителей об их отношении к перспективе увеличения учебного года и дня, ни разу более чем 50% респондентов не высказались в поддержку этой идеи. Частично из-за сопротивления общества штаты и местные власти не смогли добиться изменения в традиционной парадигме: 6,5-часовой учебный день/180-дневный учебный год.

Вместо того чтобы сражаться за увеличение продолжительности учебного года, некоторые школы перешли на круглогодичное обучение, увидев в этом способ (как утверждают его сторонники) улучшить качество времени, доступного учителям. Эта стратегия фокусируется на перераспределении 180-дневного учебного года, а не на его удлинении и увеличении затрат. По этой формуле, 180 дней учебного года разбиты на блоки. План «45/15» состоит из четырех четвертей по 9 недель (или 45 учебных дней), разделенных трехнедельными каникулами. План «60/20» делит учебный год на три семестра, каждый продолжительностью по 12 недель (60 дней), между которыми четырехнедельные каникулы. В некоторых школах каникулы используются для коррекционной помощи ученикам, которые в ней нуждаются, что можно считать скрытым увеличением продолжительности учебного года.

Школы с круглогодичным обучением помогают решить проблему осеннего синдрома. Мы все помним возвращение в школу осенью. Нужно было писать сочинения о том, что мы делали летом; довольно долго продолжался переходный период с временными классами и учителями, пока наконец мы не попадали в правильную группу, соответствующую нашему уровню чтения. Нужно было повторить материал предыдущего семестра, который многие успели забыть за долгое лето. Наконец, был еще период «притирки», чтобы ученики привыкли работать с конкретным учителем.

Ученые убеждены: осенний синдром длится слишком долго и негативно влияет на эффективность обучения. Укорачивая каникулы, мы частично решаем эту проблему. Существует и другой положительный момент. Еще никто не подсчитывал, сколько времени теряется из-за того, что учителям каждый год приходится работать с новой группой учеников. Только принятие решения, как следует распределить детей по группам, требует добрых две недели тщательного изучения личных дел учащихся в конце каждого учебного года. Проблема осеннего синдрома заставила некоторые школы переделать программы таким образом, чтобы учителя работали с одной и той же группой в течение 3 или 4 лет.

Однако в целом существует не так много доказательств, что в школах с круглогодичным циклом качество обучения выше (хотя ученики из бедных семей, для которых английский язык не родной, показывают рост успеваемости).

Когда мы переключаем внимание с количества на качество времени, перед нами встает целый ряд новых вопросов. Является ли группировка учеников по признаку возраста и способностей наиболее эффективным принципом организации обучения? Выигрывают ли ученики, которых передают от учителя к учителю каждый год? Оптимальна ли 42-минутная продолжительность урока для обучения? А как насчет основных и неосновных предметов?

Проявив озабоченность низкими результатами американских школьников на международных тестах, Конгресс в 1991 году принял закон, предусматривающий создание органа, задачей которого стало бы проследить зависимость между временем, затрачиваемым на обучение, и качеством образования в американских школах. Комиссия, в которую вошли педагоги, политики и общественные деятели, в течение 24 месяцев посещала школы, устраивала слушания, организовывала поездки с исследовательскими целями в Японию и Германию. Результатом стало довольно полное описание проблем использования времени в школах за последние 50 лет, которое представило довольно тревожную картину.

Типичный учебный день в американской школе начинается в 7.30 и заканчивается в 14.30; он включает 6 уроков продолжительностью по 51 минуте (в среднем по стране); учебный год составляет 9 месяцев; документ об окончании старшей школы выдается на основании времени, которое ученики «отсидели» на уроках; учащиеся средней школы тратят лишь 41% дня на основные академические предметы.

Чтобы измерить качество времени, использующегося в школах, исследователям нужно провести очень много часов в школах; только тогда появится полное представление о ежедневных рутинных событиях, которые мешают работать даже лучшим учителям, а также понимание тонких различий между правильно использованным и просто использованным временем.

Некоторым ученым удалость зафиксировать различные аспекты школьной культуры. Так, Эрнест Бойер в классическом исследовании «Старшая школа: отчет о среднем образовании в Америке», вышедшем в середине 80-х, посвятил этой проблеме почти две главы. Его вывод:

«Наши визиты в школы убедили, что увеличение продолжительности учебного года не является приоритетным направлением школьной реформы. Настоятельная потребность заключается не в большем количестве времени, но в лучшем его использовании. Огромной проблемой сегодня стали досадные помехи, создаваемые звонками, постоянным перемещением учеников из класса в класс. Ощущение такое, что урок вот-вот закончится, даже если он только начался. У детей нет достаточно времени, чтобы подготовить и провести эксперименты в лаборатории, написать сочинение и разобрать его, принять участие в продолжительной беседе на иностранном языке».

К проблеме реорганизации учебного дня. Сейчас важно осознать, что начало дискуссии в обществе об использовании времени в школах должно сопровождаться широким анализом и обсуждением приоритетов, которые стоят перед учебными заведениями. Простое удлинение учебного дня или года без признания потраченного времени на деятельность, лишь отдаленно связанную с обучением, не принесет результатов, на которые рассчитывает общество, начиная реформы.

Иронической точкой этой главы может стать следующий эпизод. Во время президентской кампании 2000 года Алберт Гор выступил на уроке истории в одной из старших школ. В тот же вечер в телевизионной программе новостей мы увидели Гора в те несколько минут, которые он провел в роли учителя. Но даже в этот момент на его фоне звучал голос из громкоговорителя, приглашавший одного из учеников явиться в кабинет директора. Полагаю, мы можем найти некоторое утешение в том, что даже ради вице-президента США школы не хотят выключать громкоговорители!

Существует и другая специфическая проблема, влияющая на структуру школьного дня. Речь идет о перегруженных программах, которые все чаще имеют место в американских школах. В совокупности с нерациональным использованием времени и перегруженностью программ дополнение разнообразными видами внешкольной деятельности накладывает на учебные заведения еще большее бремя.

Мы не сможем изменить принципы использования времени до тех пор, пока не пересмотрим список того, чего мы ожидаем от школы.

Определение миссии школы

– Кто был бы против здоровых зубов? – спросила пожилая преподавательница коллегу, когда они пришли на педсовет.

Когда школьная медсестра представляла учителям свое предложение по внедрению программы здоровых зубов, многие слушали ее внимательно. Программа, часть национального движения, призванного улучшить состояние зубов у подрастающего поколения, имела все признаки добротного образовательного проекта. Множество практических и теоретических занятий, мероприятия с участием родителей, включение элементов программы в разные предметы – от рисования до истории и естествознания. В плане даже был урок, посвященный карьере, которую можно сделать в этой области. Придраться было не к чему. Медсестра заверила учителей, что программа рассчитана всего лишь на 24 часа, разбросанных по всему семестру. Присутствующий на педсовете член попечительского совета, дантист по профессии, рассказал учителям о проблемах, с которыми сталкивается на работе, и о том, что программа представляется ему чрезвычайно полезной. Когда он закончил, директор попросил задать вопросы.

Первыми высказались опытные преподаватели. Они хотели знать, каким образом втиснуть еще одну программу в и без того перенасыщенное недельное расписание. Одна учительница спросила, будет ли закрыта какая-то прежняя программа, чтобы высвободить время для новой. Другая без тени иронии заинтересовалась, будут ли включены вопросы, касающиеся здоровья зубов, в экзамены для 8-го класса. Кто-то заметил, что тема здоровых зубов не входит в стандарты, установленные штатом, так что в классе не должны расходовать на это время.

Директор пытался навести порядок в разгоревшейся дискуссии, когда встала самая пожилая учительница школы. У Конни была слава одного из лучших преподавателей штата, она получила все возможные премии и отличия и имела за плечами 25-летний опыт работы – ей было чем подкрепить свое мнение.

– Мне кажется, идея программы звучит восхитительно. Вы все знаете мое кредо: объектом образования должен быть ребенок в целом. Мне никогда не хотелось, чтобы учебная программа состояла лишь из трех R. И я помню, как мне пришлось сражаться с собственными детьми, чтобы заставить их каждый вечер чистить зубы специальной нитью. В конце концов мы начали делать это вместе перед телевизором, во время просмотра их любимой программы.

Аудитория разразилась смехом, так как все представили упаковку с зубной нитью, лежащую рядом с пультом от телевизора.

Конни продолжила:

– В неформальной обстановке мы все время говорим о том, как сделать школьную жизнь менее плотной и более сфокусированной. Это никогда не случится, если мы будем продолжать добавлять программы, которые хотя и обладают несомненными достоинствами, отнимают у нас время от того, ради чего нас нанимали на работу. В моем случае это обучение детей математике.

Учителя зааплодировали. Директор школы выглядел растерянным, а медсестра – разочарованной. Дискуссия продолжалась еще какое-то время, учителя ворчали, что они хотели обсудить разбитые окна в библиотеке и несостыковки в расписании школьных автобусов. Программа здоровых зубов была отложена до лучших времен, и явно недовольный дантист уведомил собравшихся, что поставит вопрос об этом на следующем заседании попечительского совета.

Любому человеку, близкому к школе, знаком пересказанный сценарий. В каждом городе ведется борьба между традиционным учебным планом и разнообразными социальными программами, которые засоряют школьный день и нарушают его ход. Как случилось, что именно школы стали ответственными за здоровые зубы у детей? Когда мы пришли к убеждению, что школьный день может использоваться для обучения детей чему угодно, но только не основным предметам?

Спорная история

В 1890 году в Соединенных Штатах было 224 526 школьных зданий, в которых размещались почти 13 млн учащихся начальной школы и 222 тысячи учащихся старшей школы. Вместе эти ученики составляли 69% всего населения страны в возрасте от 5 до 17 лет. Свыше 77% из них учились в сельских школах. Из 100 учеников 95 обучались в начальной школе, 4 – в средней и 1 – на последней ступени. Школы делились по возрасту учащихся. Обучение велось в форме повторения: ученики вставали и повторяли свои уроки. Говорил в основном учитель; ножки парт были привинчены к полу. В одной из школ Огайо в 1896 году двери открывались в 8.30 и закрывались в 13.00. Школьный день делился на шесть уроков, каждый по 41 минуте, с 15-минутными переменами. В программу обучения входило 4 основных курса: классический, коммерческий, естественно-научный и английский язык. Каждый курс занимал полных четыре года.

За период с середины ХIХ века до середины ХХ школьный год вырос с 12 до 36 недель. Продолжительность урока изменилась незначительно, но во всем остальном школы претерпели серьезные изменения. Возможно, главным из них стало расширение роли школы. Сегодня мы твердо убеждены, что школы могут и должны обучать демократическому поведению, что обучение должно ставить в центр интересы ребенка. Эти идеи были ключевыми в прогрессивной образовательной мысли первой половины века. Мы также считаем, что школы должны – до определенной степени – быть инструментом для изменения общества и посему имеют право вмешиваться в жизнь детей и их семей.

Эта концепция родилась из исторических реалий, то есть массовой иммиграции начала ХХ века. Как и в середине ХVIII века, волна иммиграции наложила на школы дополнительную ответственность по «американизации» вновь прибывших поселенцев. В 1903 году журналистка Адель Мери Шоу писала: «Чтобы американизировать школьников преимущественно иностранного происхождения, они (школы) должны использовать не только традиционные методы обучения. Чтобы дать образование нашим приемным детям, мы должны в то же время дать образование и их семьям, и в какой-то мере общественная школа должна стать для них не только школой, но и семьей...»

Движение за американизацию в начале века было созвучно идеям передовых деятелей образования того времени, которые считали, что общественные школы более всего подходят для задачи формирования американских граждан. Эти педагоги верили, что проблема «производства американцев» усложнялась тем фактом, что если мы «американизируем» детей, а не их родителей, то создадим непреодолимую пропасть между отцами и детьми. Таким образом, в первые десятилетия века школы уже старались наладить партнерские отношения с родителями, чтобы облегчить их адаптацию к жизни в Соединенных Штатах.

Идея, что мы можем использовать школы как двигатель социальных изменений, что они должны служить инструментом американизации нового населения, а также осуществлять подвижки в педагогической науке привели к серьезным трансформациям в структуре и содержании школьного обучения в Соединенных Штатах начала ХХ века. Школьная система разрослась. Учебная программа была реорганизована и расширена. Добавились профессиональное и физическое воспитание, а также разнообразная внешкольная деятельность. Стойкое убеждение в важности образования, в центре которого стоят интересы ребенка, заставило школы перестроить свои помещения, переделать парты и прочую классную мебель, чтобы она лучше подходила детям. Педагоги были заняты разработкой тестов, которые помогали бы сортировать учеников для дифференцированного обучения: дети с разными способностями должны были заниматься по разным программам. Школы стали местом, где проводились медицинские осмотры, вакцинация, психологические консультации, даже раздача бесплатного питания. Результат? Сегодняшние классы, где программа здоровых зубов соревнуется с уроками чтения за скудные часы в рамках учебного дня.

В то время как одни прогрессивные мыслители были заняты пересмотром функций и структуры школ, другие взялись за переработку содержания. В конце ХIХ века Национальная ассоциация образования (NEA) создала комитет для пересмотра программы старшей школы. «Комитет десяти», в который вошли преимущественно президенты колледжей, опубликовал в 1893 году свой доклад. Его авторы призвали к расширению программы старшей школы, выходу ее за рамки классического образования, в которое вмещались греческий язык, латынь и математика.

В этом реформаторском документе был сделан сильный упор на гуманитарное образование и развитие интеллекта. До выхода доклада считалось, что лучше всего развивать ум посредством изучения классических языков. Однако документ утверждал, что латынь и греческий – не единственные предметы, требующие умственной работы, и приглашал начать обучение современным языкам, истории и естественным наукам. «Комитет десяти» подчеркивал, что средние школы предназначены не только для тех, кто собирается поступать в колледж, но представляют собой лучшее место для подготовки молодежи к «жизненным обязанностям». Некоторые школы страны последовали рекомендациям, изложенным в докладе, и включили в программу старших классов историю, естественные науки, литературу и современные языки. При этом в 1900 году 50% учащихся старшей школы все еще изучали латынь.

В 1918 году программа старшей школы вновь стала предметом национального исследования, предпринятого NEA, которое вылилось в публикацию «Кардинальных принципов среднего образования». Этот документ призывал к радикальным изменениям основной программы обучения в старшей школе, с тем чтобы она стала менее академичной. Среди целей программы выделялась задача познакомить детей с принципами здорового образа жизни; дать им представление о фундаментальных общественных процессах, о том, как быть хорошим семьянином и гражданином, привить этические нормы, научить с пользой расходовать свободное время. Во многих смыслах отчет кодифицировал то, что уже происходило в школах. К 1918 году распространялась практика разделять учеников на потоки и предлагать им разные курсы обучения. Социальные изменения, отмеченные комитетом, требовали отклика со стороны школы. Среди них – механизация труда, этническое разнообразие среди учащихся старшей школы, новые открытия в теории образования.

Быстрая индустриализация Соединенных Штатов в этот период также помогла придать американскому обществу черты, которые мы видим сегодня. Потребности промышленности смешались с задачами школы и создали двустороннюю систему, в которой руководители производства работали рука об руку с лидерами образования, чтобы создать новую образовательную систему, соответствующую индустриальному веку. В это время Соединенные Штаты находились на подъеме, индустриальная революция требовала все больше и больше рабочих для фабрик. Считалось, что классическое образование рабочим мало нужно. Это представление оказало влияние даже на архитектуру и структуру школы. Учебные заведения должны были стать чем-то вроде фабрик. Время было организовано при помощи звонков, которые извещали учащихся, когда им нужно двигаться, когда есть, а когда уходить. Профессиональное образование стало основным направлением. Его экспансия в первой половине ХХ века была вызвана нуждами промышленности и получила научную поддержку от набиравшей обороты практики тестирования, которая помогала педагогам подобрать ученикам образовательные программы в соответствии с их потенциальным жизненным предназначением.

Школы, которые делают слишком много, корнями уходят в это долгое историческое движение, которое было призвано расширить миссию общеобразовательных школ. Когда учителя размышляют об «эрозии» времени, нужного для обучения, перед ними встает вопрос: действительно ли миссия общих школ должна включать все то, что в нее входит сейчас? Сегодняшняя школа предоставляет ученикам, родителям и образовательным консультантам богатый выбор возможностей. Специалисты по профессиональной ориентации предлагают ученикам программы, которые, как они верят, лучше всего соответствуют их планам на будущее. Спортивные секции, социальные программы, клубная деятельность, программы по защите от СПИДа борются за свою долю в тех шести с половиной часах, которые ученики проводят в школе.

Большинство согласится, что практика использования школ для решения социальных проблем – наследие прогрессивной эпохи. Для многих педагогов отказаться от этого принципа означает поставить под сомнение самые основы современного образования. Но даже Джон Дьюи, философ-прагматик и интеллектуальный отец прогрессивного образования, захотел бы, чтобы мы оценили последствия этих убеждений. А последствием нашего амбициозного представления о целях школы стал хаотичный, разорванный учебный день, который заставляет учеников в реальности осуществлять процесс обучения дома – во время выполнения домашней работы. Многие размышляющие педагоги сегодня признают, что школы сами являются частью социального порядка, который они пытаются изменить.

Сегодняшние ученики находятся под постоянным давлением, требующим от них демонстрировать успехи. В современной культуре драгоценное время на тесты и подготовку к ним отнимается от не менее драгоценного времени обучения. Поступление в колледж никогда не носило столь соревновательного характера, как сейчас. Перед лицом меняющихся реалий школе требуется по меньшей мере ревизия прежних представлений, даже если это поворот на 180 градусов.

Совсем недавно я слышала жалобы новой учительницы, которая потратила значительную часть первого года работы, готовя свой шестой класс к недельной поездке в Доминиканскую республику. Она сделала все правильно: составила программу по естествознанию, связав ее с будущим путешествием; организовала годичные курсы интенсивного изучения испанского языка; читала с детьми произведения доминиканской литературы; наладила переписку с детьми оттуда. Ее класс организовал сбор средств, чтобы даже ученики, которые не могут себе этого позволить, поехали вместе с остальными. В конце концов учительница призналась, что колоссальная энергия и время, потраченные на организацию проекта ею самой, учениками и родителями, фактически свели на нет всю образовательную ценность поездки.

Ее история напомнила опыт моих первых лет работы, когда мы, учителя, возили наших учеников в Европу. После двухнедельной поездки я осознала, что единственной пользой для детей стало чувство сплоченности, зародившееся в экскурсионном автобусе. Вместе с коллегами мы пришли к выводу, что, возможно, дети получили бы не меньше в образовательном плане, если бы мы просто прокатили их на школьном автобусе по просторам Лос-Анджелеса в течение двух недель. В нашем стремлении превратить школы в общины – предложить детям все мыслимые виды учебной, социальной или культурной деятельности – мы выбираем проекты, которые оказываются продиктованными желаниями взрослых, а не образовательными потребностями детей. В нашем стремлении заполучить фотографии с экскурсии в школьный альбом мы неразумно отнимаем время и внимание от нашей основной задачи.

В последнее время вспыхивает все больше споров о том, чтобы пересмотреть набор идей, которые стояли за развитием школ в прошлом веке. Согласно Марку Такеру, главному стороннику национальных стандартов, который руководит Национальным центром образования и экономики, «возврат к требованию, чтобы каждый в обязательном порядке овладел академической базой; установление высоких академических стандартов для каждого, вне зависимости от выбора профессии или личных жизненных обстоятельств... было бы экстраординарным событием после столь долгой приверженности глубоко противоположным принципам и практике».

Такер напоминает, что наша сегодняшняя любовь к стандартам – они приняты во всех 50 штатах – отход от прежнего образовательного мышления. В прошлом веке мы строили школы исходя из убеждения, что оказываем детям услугу, если обеспечиваем им дифференцированную образовательную программу, призванную удовлетворить все их потребности. Но сегодня количество предлагаемых программ превращает школьную среду скорее в подобие огромного супермаркета, нежели в класс.

Образовательные стандарты призваны сделать общеизвестными цели образования. Если отнестись к стандартам серьезно, они способны оказать позитивное воздействие на программу, методы обучения и проверку знаний.

Первый раунд введения стандартов начался в 80-х годах, он фокусировался на содержании и успеваемости учеников: что ученики должны знать и способны сделать. Однако введение стандартов породило больше ответов, чем вопросов. Кто несет ответственность за высокий уровень обучения? Точнее, какая часть ответственности должна быть возложена на школу, какая – на общество, какая – на семью и, наконец, какая – на самих учеников? Во время недавнего телеинтервью один из членов комиссии по образованию заявил: для того чтобы соответствовать стандартам штата, ученики должны выполнять больше домашних заданий. Чересчур простой ответ на сложный вопрос, не учитывающий всех нюансов. Большинство педагогов сходятся во мнении, что если преподаватель не способен обучать на высоком уровне, то ученик не сможет учиться на высоком уровне. Школьники не смогут хорошо показать себя во время тестирования, основанного на стандартах, если школы не обеспечивают им возможность хорошо изучить материал. Педагоги постепенно привыкают к идее программы, содержание которой диктуется стандартами; сейчас они начинают понимать, что введение стандартов – это только начало реструктуризации национальной системы образования.

Движение в поддержку стандартов в США требует от школ того, чего не требовали все предыдущие реформы. Введение стандартов означает, что штаты приняли важные решения относительно конечных целей образования: вместо того чтобы рассматривать исходные условия, мы смотрим на результат. Стандарты оценивают содержание курса и определяют, каким должен быть результат, конечный продукт. В прошлом, когда мы пытались улучшить успеваемость учеников, мы увеличивали количество курсов, которые им было необходимо пройти, то есть увеличивали количество входящей информации. Например, в начале 80-х в масштабе всей страны прозвучало требование улучшить преподавание естественных предметов, так что большинство штатов добавили дополнительные уроки в программу старшей школы, исходя из предпосылки, что это поможет ученикам более глубоко изучать предмет.

Стандарты переворачивают эту концепцию с ног на голову. Сейчас мы точно определяем, что из естественных наук ученики должны освоить на определенном этапе обучения, и закрепляем соответствующими стандартами.

Однако история не заканчивается выработкой и принятием образовательных стандартов. Педагоги знают, что следующий пункт в образовательной повестке – сфокусироваться на преподавании и обучении, особенно на том, как основанная на стандартах учебная программа влияет на выбор методик обучения. По мнению Такера и Коддинга, для повышения успеваемости учеников в США потребуются не больше и не меньше как «возрожденная моральная ответственность перед нашими детьми и готовность отбросить прежние методы работы ради достижения желаемого результата».

Судебные процессы недавнего времени подкрепляют эту точку зрения. Так, в решении апелляционного суда Нью-Йорка 1995 года утверждается, что штат обязан обеспечить учеников ресурсами, необходимыми им, чтобы достичь образовательных целей, сформулированных штатом». В данном случае существование образовательных стандартов означало, что суд смог идентифицировать точку зрения штата на задачи образовании, – значительный прогресс по сравнению с прошлым, когда не было четкого определения этих задач.

Также в национальной образовательной программе содержится пункт, возлагающий на школы ответственность за уровень обучения. Стандарты могут стать серьезной силой, помогающей обществу перераспределить ресурсы и энергию для достижения этого уровня.

Критика справедливо обращает внимание на то, что на успехи учеников в значительной степени будет влиять крайнее неравенство образовательных возможностей в США. Как можно требовать от учеников соответствия высоким образовательным стандартам, когда они посещают школу, которая сама не соответствует стандарту? Как можно оценивать учеников по одинаковым критериям, если их образовательные возможности столь сильно различаются?

Еще одним поводом для беспокойства служит возможность применения стандартов для узкоспециальной системы тестирования, например high-stakes тестов, как это уже случилось в некоторых штатах. Многие убеждены: когда учителя учат, как сдавать тесты, индивидуальные потребности и способности учеников отходят на второй план. Когда тесты определяют, достоин ли ученик перейти на следующую ступень обучения, тогда школы должны хорошо готовить их к тестированию. Многие учебные округа ввели летние и послешкольные программы, чтобы помочь ученикам соответствовать высоким стандартам. Например, в Балтиморе ровно треть учеников провела лето 2000 года в школе.

Сторонники введения национальных стандартов, такие как Марк Такер, доказывают, что стандарты не только меняют историческое направление, в котором двигаются школы, но на самом деле способствуют развитию более справедливой образовательной системы. Независимо от того, кто как относится к проблеме стандартов в образовании, на практике нет сомнений: движение за внедрение стандартов окажет значительное влияние на то, чему и как учатся дети и как следует проверять их знания.

Хотя движение в поддержку стандартов фокусируется прежде всего на содержании, системе проверки знаний и методах обучения, сильной стороной стандартов может оказаться их способность повлиять на приоритеты школ в смысде времени и денег. Оценив затраты школ, которые делают слишком много, мы можем использовать стандарты, чтобы заставить школы пересмотреть свою образовательную миссию.

Что делать?

«Новый» день Александры – это зарисовка из жизни школы, которая, вместо того чтобы делать слишком много, делает меньше, но лучше. Мы должны разгрузить публичные школы, освободить их от обязанностей, которые не входят в основное назначение, с тем чтобы учителя могли больше времени и энергии отдавать созданию достойной, здоровой обучающей среды. Чтобы достичь этой цели, общественность может предпринять ряд шагов. Рекомендации, которые я даю ниже, основаны на очень простой идее – необходимости пересмотреть взаимоотношения школы и местного общества. И это не просто риторическое заявление: общественность должна поддержать обучение детей, взяв на себя часть образовательного бремени. Сегодня часто произносится, что все члены общества должны нести ответственность за образование детей. Однако нам не хватает публичной дискуссии о том, что может быть сделано в этом направлении.

Со своей стороны школы должны взять на себя роль лидеров в деле исключения помех, которые нарушают школьный день. Одновременно общественность должна признать, что иногда требует от школ слишком многого. Мы видели, как мероприятия по сбору средств, социальные программы и спорт – виды деятельности, лишь отдаленно связанные с обучением, – съедают существенную часть школьного дня, и в результате учебный процесс выносится за рамки школы, продолжаясь в виде домашних заданий.

Все члены общества, имеющие отношение к образованию, должны внести свой вклад в реформу. Меры, описанные ниже, способны сотворить чудеса: помочь школам вновь сконцентрироваться на преподавании и обучении, а общественности – понять свою ответственность за образование детей. Эти рекомендации достаточно конкретны и во многих случаях могут быть исполнены без дополнительного финансирования школ. Их можно осуществлять, не дожидаясь одобрения от штата или федеральных властей. Они не требуют участия команды экспертов для успешного претворения в жизнь.

Я не стала касаться рекомендаций по реформированию, которые и так всем хорошо известны: сделать классы меньше, дать учителям больше времени для профессионального роста, шире использовать возможности новых технологий, чтобы повысить эффективность преподавания и обучения, и т.п. Они содержатся в большинстве книг, посвященных реформе школы.

Поэтому последняя часть этой публикации – свежие, основанные на здравом смысле идеи, которыми со мной делились родители, учителя и школьные администраторы страны, размышляя о своих надеждах или разочарованиях. Какие-то идеи позаимствованы из национальных докладов или исследований, которые нечасто становятся известны за пределами узкоспециальных образовательных изданий. Кое-что отражает мой собственный опыт учительницы и матери детей, посещавшей множество средних школ по всей стране, а также те наблюдения, что я почерпнула, присутствуя на заседаниях попечительских советов и родительских собраниях в течение многих лет.

Эти идеи выросли из понимания, что школы могут¬ быть другими. Они вызрели из протеста против пассивного принятия школ такими, какие они есть сейчас. Мои рекомендации призваны помочь местному сообществу перестроиться, начать требовать больше с каждого гражданина. Внимание: эти меры не для слабовольных, они не являются переписыванием и перекомпоновкой хорошо известных составляющих школьной реформы. Это абсолютно новый взгляд.

Движение по очищению школ от «плесени» идет во многих точках США. Однако без очищения от «плесени» мышления эти школы часто повторяют все то же самое, хотя иногда чуть лучше. Подлинные изменения требуют от нас переосмыслить школьные практики и традиции, что является нелегкой задачей. Но если мы на самом деле хотим достичь высоких образовательных стандартов и подготовить детей к жизни в ХХI веке, нам нужно нечто большее, чем просто делать все как принято.

Что могут сделать школьные лидеры

Отрезать «побочные ветви»

Директора школ должны предпринять шаги, чтобы вывести спортивные и театральные программы за рамки традиционного представления о деятельности обычных школ и передать их на попечение местной общественности. Какой бы противоречивой ни выглядела эта мера, она способна оказать значительное воздействие на культуру обучения и успеваемость учеников. Вывод спортивных программ за пределы школ такие высвобождает ресурсы, которые могут быть использованы для обучения, и дает обществу сигнал о том, что школа се¬рьезно относится к своей миссии.

Отменить домашние задания

Педагогическая ценность домашних заданий преувеличена; проблемы, которые они порождают в семьях, хорошо известны, однако за это никто не желает нести ответственность. Отмена домашних заданий, несомненно, потребует от школы пересмотреть расписание и, видимо, удлинить школьный день. Более продолжительный учебный день может дать учителям возможность для совместной работы, что является необходимым компонентом профессионального роста.

Ключевой принцип, которым нужно руководствоваться при переделке расписания, заключается в том, что вся связанная со школой работа должна быть окончена в школе, где у всех учеников есть равный доступ к образовательным ресурсам. Ученики должны вернуться вечером домой, зная, что учебный день закончен и они могут провести время, участвуя в общественных мероприятиях, занимаясь любимыми делами и участвуя в жизни семьи.

Убрать громкоговорители

Громкоговорители – возможно, наиболее деструктивный элемент школьной жизни. Громогласные объявления вредят учебной атмосфере и нарушают ход мысли преподавателей и учеников, заставляя их терять фокус и отвлекая внимание от обучения.

Во многих школах использование громкоговорителей ограничено до нескольких раз в день. Но даже в таком случае они скорее помеха, нежели эффективный инструмент коммуникации. Школьной администрации необходимо оценить, как она использует громкоговорители и, возможно, выработать альтернативный подход. Здесь на помощь могут прийти новые технологии. Например, можно отправлять сообщения прямо на компьютеры учителей и учеников. Школы, располагающие специальным оборудованием, могут транслировать объявления на экранах телевизоров во время перемен. Решения проблемы могут быть разными, но каждой школе необходимо исходить из того, что практика прерывания урока объявлениями по радио должна стать частью прошлого.

Отказаться от мероприятий по сбору средств

Торговля попкорном, оберточной бумагой или журналами, чтобы собрать деньги, отнимает время и энергию учеников. Кроме того, компании, которые поставляют эти товары и часто забирают себе до 50% прибыли, как правило, заботятся не об интересах школы, а о своих собственных. Есть разные варианты, как родители и представители общественности могут собирать средства. Но учителя и ученики не должны тратить на это свой учебный день.

Сделать школу зоной, свободной от строительства

Работы по ремонту и благоустройству школы должны проводиться только до или после занятий или во время каникул. Громкие переговоры маляров, шум газонокосилок, грохот молотков отвлекают внимание и нарушают учебный процесс. По возможности заключайте контракты на такие работы с фирмами, которые готовы работать в часы, когда в школе нет занятий.

Держать местную общественность в курсе

Предложите местной газете создать рубрику, которая помогала бы информировать общественность о том, что происходит в школе. И не просто «Мы сделали то-то и то-то...», но публикации о реальных проблемах, с которыми сталкиваются школы, пытаясь осуществлять реформы. Местные жители должны знать, какие задачи стоят перед школой; им необходимо быть в курсе утверждения образовательных стандартов штата и планов их освоения в школах.

Что могут сделать члены попечительского совета

Поддержать перевод спортивных и театральных кружков на попечение общественности

Помогите школьной администрации составить бюджет, который отражал бы реальную стоимость спортивных программ, а также точное количество вовлеченных в эту деятельность детей. Донесите до общественности причины реструктуризации, а также возможные выгоды от нее. Начните диалог о проблеме и помогите разработать стратегии ее решения. Используйте свое положение, чтобы заручиться поддержкой местных жителей. Членами попечительского совета обычно становятся уважаемые граждане, которые обладают реальными возможностями влиять на жизнь общества. Подтолкните местных бизнесменов или общественные организации, чтобы они стали спонсорами этой реформы.

Использовать заседания попечительского совета как публичный форум

Поощряйте местных жителей посещать заседания попечительского совета. Устраивайте заседания по вечерам, чтобы родители тоже могли присутствовать. Проблемы, названные в этой книге, могут быть решены, только если мы созовем больше открытых форумов, где члены общества могли бы вместе переосмыслить задачи школ. Заседания попечительского совета – тоже идеальное место, где можно начать подобные дискуссии, и этот потенциал должен быть использован.

Разъяснять значение бюджета и образовательных стандартов

Даже если вы не принимаете непосредственного участия в составлении бюджета, помогите написать руководства, разъясняющие смысл школьного бюджета и стандартов штата в области образования. Родителям необходимо воспринимать целостную картину, а не только то, что происходит в классе их ребенка. Мы хотим, чтобы родители больше участвовали в жизни школ, но это возможно, если только они располагают информацией, необходимой для конструктивного сотрудничества.

Быть в курсе новых веяний в образовании

Посещайте мероприятия, организуемые местными образовательными учреждениями. Старайтесь быть в курсе новых исследований в области преподавания и обучения, начните думать о себе как об образовательном лидере. Решения, принимаемые относительно школ в ХХI веке, должны иметь под собой твердую научную основу, новое мышление и свежие идеи.

Что могут сделать родители

Пересмотреть роль спорта в школе

Выясните, сколько расходуется средств на спортивные программы в вашей школе и какова их роль в повседневной школьной жизни. Спросите мнение детей, поговорите с другими представителями общественности о том, есть ли смысл, чтобы снять ответственность за спортивные мероприятия со школы и переложить ее на местное общество. Обсудите эту возможность на работе. Согласитесь стать участником комитета, созданного для изучения проблемы. Используйте свои связи, чтобы найти способы профинансировать и поддержать общественные, спортивные и театральные программы.

Не оставаться в стороне!

Узнайте больше о школах в вашем районе; посещайте заседания попечительского совета. Попросите школу составить руководство, разъясняющее детали школьного бюджета и смысл образовательных стандартов штата. Прежде чем предлагать школе новую программу, выясните, какова ее стоимость и с какими другими программами она будет соревноваться за ограниченные школьные ресурсы.

Прислушиваться к тому, что ваши дети говорят о школе

Всегда полезно говорить с детьми о том, как они проводят время в школе. Не отмахивайтесь от их жалоб, проверяйте их. Если родители хотят участвовать в жизни школы, им нужна исчерпывающая информация. Ваши дети – замечательный источник информации о школе, так что прислушивайтесь к ним!

Пересмотреть свои приоритеты

Большинство учителей и директоров знают, что именно родители чаще всего требуют организовать спортивные программы, увеселительные мероприятия (вроде празднования дней рождения в школе), а также мероприятия по сбору средств. Как мы уже отмечали в предыдущих главах, все это чревато невосполнимыми потерями времени и денег, следовательно, может серьезно повредить учебному процессу. Не ставьте педагогов школы в неудобное положение, когда они должны выбирать между прямым обучением и деятельностью, которая не является миссией школы.

Этта КРАЛОВЕЦ

Узнать что-то новое

Эколог Билл Друри как-то сказал: «Когда ваши взгляды на мир и ваш разум поставлены под сомнение и вы чувствуете себя неуверенно из-за того, что замеченное вами противоречие угрожает разрушить вашу модель мира или какой-то ее аспект, будьте внимательны: вы готовы узнать что-то новое».

В самом деле, когда мы узнаем, что можно управлять школой как-то по-другому, мы чувствуем себя неуверенно. Например, предположение, что школы могут передоверить организацию спортивных и театральных кружков местной общественности, вызывает у многих удивление: «Возможно ли это?» Ответ – да!

Демократическая структура американских школ и гражданского общества делает любые изменения возможными, если мы будем работать над этим вместе. Мы ограничены только нашей неспособностью взглянуть за рамки устоявшихся структур, которые существуют так долго, что кажется – они высечены в камне. Однако у нас есть сотни примеров замечательных школ, которые смогли преобразиться, во многом благодаря тому, что отказывались верить, что это невозможно.

Перевод Юлии МИФАЕВОЙ

* © Etta Kralovec, Schools that do too much. Beacon Press, Boston, 2003