«Послушные не генерируют идей!»

Легко ли школе адаптироваться к новым реалиям? Как сохранить и приумножить накопленный опыт успешности? Каким образом преодолеть без потерь очередной виток реформы образования? Об этих и других проблемах размышляет директор московской гимназии № 1567 Татьяна РОМАШИНА.

Нынче довольно распространен такой тип школ, в котором «взбивают сливки». То есть учат и уделяют максимум внимания самым одаренным детям. В столичную гимназию № 1567 тоже принимают по конкурсу. Но, как и в любой популяции, по-настоящему одаренных ребят оказывается не больше 5 процентов. Тем не менее здесь много детей, побеждающих в олимпиадах и марафонах. По мнению директора, эта успешность основана на воспитываемой у детей привычке трудиться.

– Наша школа функционирует с 1951 года, – рассказывает Татьяна Николаевна. – А сегодня мы входим в тройку первых гимназий, появившихся в Москве на волне перестройки. Тогда директором у нас был Евгений Семенович Топалер, и первое положение о гимназии он писал с Любовью Кезиной, нынешним руководителем столичного Департамента образования. Тогда-то 67-я школа и стала гимназией № 1567. Поэтому нынешняя жизнь школы сложилась не сегодня. Иногда у нас самих возникает ощущение, что мы – заповедный остров, так как любим и поддерживаем старые традиции. И не только учим учиться, но учим дружить. Многие наши выпускники соединились в семейные пары.

Т. Ромашина: «В коллективе должна быть здоровая конкуренция»

– Успешные учащиеся невозможны без успешных педагогов. Что, на ваш взгляд, является критерием успешности?

– Успешными я считаю таких педагогов, которые получают от работы удовольствие. Личность, какой бы величины она ни была и чем бы ни занималась, остается таковой во всем. И у нас много таких учителей. Но звездный коллектив не прост. Управлять им – задача не из легких.

Молодой педагог без точек роста у нас не задерживается. В нашей гимназии необходимо постоянно расти, потому что рядом работают профессионалы высочайшего класса. Это заслуженные учителя России Тамара Эйдельман и Лев Соболев, Александр Чеботарев и Леонид Звавич. Говоря об Александре Андре¬евиче Чеботареве, Любовь Кезина всегда называет его лучшим учителем физики в мире. А преподающий математику Леонид Исаакович Звавич – не только автор учебников, но еще и выпускник нашей 67-й школы, ставшей гимназией.

Я люблю своих учителей и могу говорить о них долго. Хотя, как и все живые люди, мы порой расходимся в каких-то принципах, суждениях, мнениях.

– Татьяна Николаевна, сегодня бытует мнение, что большинство российских учителей инертны, их тяжело «раскрутить» на экспериментальную работу, заинтересовать инновациями…

– В коллективе должна быть здоровая конкуренция. У нас, например, поколения учителей создали в школе настоящую творческую закваску, которая обладает своеобразным эффектом самообновления. И потому педагоги, не чувствующие духа творчества в нашей среде, просто не приживаются.

Ведь невозможно заставить полюбить насильно. А деньги только частично могут разрешить проблему, хотя, безусловно, человек понимает, что вместе с повышением профессионализма он становится более свободным, в том числе в деньгах.

У нас работают тридцать процентов наших выпускников. И такие учителя сразу принимаются как равные, уважаемые люди. А закладывается такое отношение к ним еще в старших классах. Наши ребята чувствуют, что в них верят, поэтому проблем с мотивацией учителя у нас не бывает.

– С нового года в Москве введено нормативно-подушевое финансирование. Что вы об этом думаете?

– Честно говоря, мы еще не ощутили на себе каких-то глобальных перемен. Но я разговаривала с директорами, которые, так сказать, находятся в теме, и пока четко уяснила, что положение школы теперь сильно зависит от того, сколько в ней учится детей. Видимо, ощутимо пострадают малокомплектные школы, так как эта ситуация приведет к сокращению штата. У нас же на сегодня 653 ученика. Этого вполне достаточно, тем более что здесь нет начальной школы, мы берем детей сразу в пятый класс. Так что нормативы соблюдены и проблем в этой связи быть не должно. Хотя, конечно, страшновато и хотелось бы поучиться жизни в новых условиях у авторов нововведения. Но судить о том, что будет дальше, не берусь.

– Чтобы привлечь к себе детей, мало иметь высокопрофессиональных педагогов. Необходимо что-то еще. Например, сделать так, чтобы школа стала ближе обществу, родителям…

– Безусловно, есть такие вещи, к которым родитель должен быть причастен. И это мировая, а не только наша проблема. Родители сейчас гораздо образованнее, чем раньше. Но нужно непременно разделять понятия: «участие в жизни» и «перекладывание ответственности» – это две большие разницы.

Когда я принимаю детей в пятый класс, то начинаю родительское собрание со слов: «Вы привели к нам свое чадо, значит, вы доверяете нам. Потерпите, если вам что-то не понравится с самого начала. Попытайтесь понять. Спрашивайте, мы готовы к диалогу».

Ведь пятиклассник – это особая планета. У него исчезает один учитель и появляются сразу несколько. Тут же еще и перестройка организма. Так что родителям в данном случае надо, с одной стороны, терпеть вместе с ребенком, а с другой – во¬время подставить плечо. Соблюсти баланс не просто. Но думаю, что в содружестве со школой и педагогамм абсолютно реально.

– А каково ваше отношение к реформе образования в целом?

– Совсем недавно думала об этом в связи с полемикой вокруг профильного обучения. Дело вот в чем. В нашей школе профильные классы существуют с 1968 года. Но нам предлагается начать с нуля, заново разработать программы, пересмотреть часы… Некоторые чиновники считают, что у нас представлено просто углубленное изучение материала, а не профильное обучение. Мы другого мнения: по часам в учебном плане и по многолетним положительным результатам наши профильные классы соответствуют поставленным задачам. И я думаю, что наша школа – не единственная, оказавшаяся в такой ситуации.

Главное в том, чтобы реформа приводила к улучшению, чтобы после ее очередного витка не становилось хуже. Мне кажется, что необходимо объявить на все вялотекущие реформы мораторий. А успешные школы выделить, обозначить и дать им свободно развиваться. После чего проанализировать их успех, как это делают, скажем, в Англии.

Посмотрите, как аттестуются те же английские школы. Приглашается группа психологов, которая в течение недели, можно сказать, живет в школе. Они изучают психологический климат (а ведь его не скроешь), путем разных опросов родителей, учителей выясняют успешность бывших выпускников за период от последней аттестации. И если ученики успешны, психологический климат в школе хороший, то не надо больше ничего делать с этой школой.

Может быть, стоит в качестве поощрения дать свободу саморазвития таким нашим школам, которые выпускают успешных учеников, победителей олимпиад, марафонов всех рангов? Ну или хотя бы не трогать такие школы! Чиновники должны не мешать, а помогать школе. Они должны быть аналитиками, чтобы, увидев положительный опыт, вписать его в ту административную систему, которая необходима для координации и управления. И никакой политики.

– Как вы тогда понимаете словосочетание «образовательная политика»?

– Любая политика, в том числе и образовательная, должна иметь стратегию и тактику. Если говорить об образовательной политике в большом масштабе, то директору школы быть стратегом очень трудно. Для этого ему необходимо хорошо знать все образовательное пространство и видеть в этом пространстве свою перспективу. У нас сейчас, к сожалению, сложно увидеть перспективу, так как порой мы не знаем, какой сюрприз нам преподнесут.

И еще нужно совершенно четко понимать, что из зарубежного опыта можно внедрить на российской почве, а что – нет. Полное копирование каких-то западных вариантов никогда не принесет успеха. Приведу пример.

В течение девяти лет я работала деканом химфака педуниверситета. Когда я только начинала работать, мою практическую методику по химии ставили пятому курсу в расписание первой и последней парой. Но несмотря на это, студенты все равно приходили на занятия. Потом мой предмет убрали из экзаменов. А студенты продолжали приходить. Почему? Просто я давала людям нужные знания. И старалась добиться от них осмысления пройденного материала. Потом меня выбрали деканом. Отказаться не смогла. И когда уже работала в этой должности, к нам однажды приехали американцы и один профессор захотел применить нашу методику преподавания химии в своем университете. Он посещал мои семинары, ходил на лекции, лабораторные занятия, сидел на экзаменах. Уезжая, сказал: «Татьяна, я поеду домой и буду все делать как ты». Через месяц получаю письмо: «Татьяна, я чуть не лишился работы. Как только я стал принимать экзамен по твоему принципу, студенты написали жалобу, будто бы я унижаю их достоинство». А все потому, что там студент привык отвечать по системе: «человек – машина», «тест – компьютер».

– Не окажется ли качество нашего образования в заложниках у системы «тест – компьютер» в связи с нашим ЕГЭ?

– С одной стороны, мне нравится ЕГЭ за то, что появляется надежда на исчезновение коррупции. Хотя, наверное, это несколько наивно. Скорее всего коррупция просто изменит территорию, форму, что-то еще.

С другой – неподкупная независимость машины должна окупить издержки тестирования. Годы эксперимента приводят к исправлению ошибок в тестах, радует наличие третьей части, где можно увидеть творческий потенциал выпускника. И потому, на мой взгляд, у ЕГЭ есть свои плюсы. Но ректор МГУ Виктор Садовничий по результатам ЕГЭ не принимает в университет и не будет принимать. А ведь сорок процентов наших детей поступают именно в МГУ…

Но, конечно, если ЕГЭ будет тотальным, учитель может из развивающего обучения соскользнуть в натаскивание. Это совсем плохо. Если же ЕГЭ можно будет сдавать на добровольной основе, о чем неоднократно говорила Любовь Кезина, это будет хорошо, потому что и учитель, и ученики смогут выбирать форму проверки знаний. Если дети захотят сдавать ЕГЭ, значит, в развивающих модулях будут накапливаться определенные наработки, которые все равно нужны и, естественно, никуда от них не деться.

– Татьяна Николаевна, поделитесь секретом управления своей гимназией?

– Не знаю, можно ли это назвать секретом. Скорее, это просто убеждения, которые сложились с годами.

Во-первых, директору необходимо каждому педагогу в коллективе дать возможность развиваться и предоставлять сделать по максимуму то, что он может сделать. Моя политика – не давить.

Во-вторых, управление не должно быть однополюсным. Если я все возьму на себя и буду сама управлять образовательным пространством, то достигну успехов лишь на какой-то промежуток времени. Это будет временный успех. А как только я куда-то уйду, все развалится.

В-третьих, опираться можно только на сопротивляющуюся систему. Мои заместители – команда умных людей. И я всегда могу получить в глаза: «Татьяна Николаевна, вы неправы». Мне это нравится. И молодых педагогов я пытаюсь воспитывать так же, говоря им: «Не надо бояться, надо обязательно говорить. Пусть это будет неправильно, пусть мы поругаемся, порыдаем». Но это возможно, если только руководитель не держится за директорское кресло. Излишнее дрожание, ожидание того, что тебя кто-то подсидит, вынуждает иметь вокруг себя послушных исполнителей. Но послушные не генерируют творческих идей!

– Вы с такой легкостью говорите, что не боитесь потерять то, что сделали для своей гимназии…

– Речь не о потере, а об отношении к директорскому креслу.

И потом у меня есть другие обязательства, выходящие за рамки школы. Только что я закончила писать «Методическое пособие к учебнику», написанному профессором Э.Е. Нифантьевым. Не так давно защитилась моя аспирантка. Правда, теперь брать руководство над новым аспирантом боюсь. Одно дело – написать или не написать книжку. А аспирант – живой человек. Вдруг не смогу уделять ему достаточно внимания? Ведь школа – это такая система, которая совершенно поглощает…

Беседовал Владимир ЖУЛЁВ