Из выступления заместителя председателя
Комитета Государственной думы РФ
по образованию и науке Олега СМОЛИНА

Российская современная образовательная политика весьма и весьма противоречива. С одной стороны, мы должны констатировать, что в России, как, впрочем, и в любом государстве, которое собирается быть развитым, роль образовательной политики постоянно повышается. Образование чем дальше, тем больше становится главным фактором формирования так называемого человеческого потенциала. А он в свою очередь становится главным показателем развития страны. Не случайно экономисты давно сформулировали, что наиболее выгодные инвестиции в долгосрочной перспективе – это вложения в человека.

С другой стороны, на мой взгляд, российская власть не использует существующих возможностей, чтобы наращивать человеческий потенциал страны, и в частности – ее образовательный потенциал. Вы, наверное, догадываетесь, что я говорю о пресловутых дополнительных доходах федерального бюджета. Я считаю, что именно их нужно было бы использовать на развитие образования. Пока Господь Бог (или природа и история) дал нам такую возможность, ею надо воспользоваться.

Для меня основным критерием образовательной политики является доступность образования широким слоям населения.

Если вы внимательно наблюдаете за тем, что происходит в индустриально развитых странах мира, вы, наверное, заметили, что там тоже стремятся расширить доступ к образованию. Футурологи дружно утверждают: хочешь в информационное общество – не менее 60% населения должно иметь высшее образование или ученую степень. Поэтому все, что способствует повышению образовательного уровня, расширению возможностей получения образования, я считаю плюсом. А все, что этому противодействует, считаю минусом.

О плюсах.

Первый плюс текущей образовательной политики пока виртуальный. Это предложение президента вернуть страну к обязательному полному среднему образованию. Его можно считать позитивным, если оно будет правильно реализовано, не утоплено в бюрократии и если его реализацию не «повесят» целиком на учителя. Но я уверен, что этих опасностей можно избежать.

Второй момент, который я считаю позитивным, – некоторое увеличение надбавок за классное руководство и за ученую степень в следующем году. Ведь образование не сводится лишь к обучению, но включает в себя и воспитание. В этом смысле оплата работы классного руководителя – это и дополнительные доходы учителя, и шаг в сторону реализации права ребенка быть не только наученным, но и воспитанным.

Третий плюс тоже виртуальный. В Госдуме готовится законопроект о бесплатном профессиональном высшем образовании с бесплатной вузовской подготовкой для парней, которые отслужат полный срок по контракту в армии. С одной стороны, это стимул для службы в армии, куда, как известно, мало кто хочет идти в данной ситуации. С другой стороны – это шаг в сторону выравнивания возможностей, ибо в армии, как правило, служат дети из так называемых рабоче-крестьянских семей.

Что касается грантов школам – постоянно обсуждаемая тема, – то, с моей точки зрения, они должны «плюсоваться» к основному финансированию, а не заменять его. Кроме того, необходим отлаженный механизм распределения этих грантов. При российской бюрократической системе я не исключаю как минимум трех вещей: политизации (того, что гранты будут получать люди, близкие к партии власти), кумовства и системы откатов, когда чиновник будет помогать учителю или школе получить грант за определенную мзду. На мой взгляд, те предложения, которые вынесло Минобрнауки, достаточных гарантий против возможных злоупотреблений не содержат.

Теперь о минусах.

Минус первый — исчезновение образования из числа приоритетов государства. В бюджете правительством объявлены три приоритета, и образование в их число не входит. Это прямо сказывается на уровне финансирования. Если бюджет в текущем году вырастет примерно на 40%, расходы здравоохранения – на 70%, то расходы на образование, если из них вычесть компенсации за отобранные налоговые льготы, вырастут лишь на 30%.

Минус второй. В этом году ликвидированы льготы образовательным учреждениям по налогу на имущество и льготы по налогу на землю. Да, федеральным учебным заведениям в федеральном бюджете предусмотрены компенсации. Но, во-первых, обычно компенсация бывает меньше, чем отобранная льгота. А во-вторых, компенсации пред¬усмотрены только федеральным учебным заведениям. Региональным же и муниципальным придется компенсировать льготы другими способами, и теперь это проблема регионов.

А большой негосударственный сектор образования будет просто наказан, поскольку ему никто ничего компенсировать не будет. Причем сильнее наказаны будут более продвинутые негосударственные учебные заведения – те, которые создали материальную базу.

Минус третий – сокращение бюджетного набора студентов, впервые, кстати, после 93-го года, когда был обвал. Я не разделяю точку зрения, что у нас слишком много студентов, в частности бюджетных. Скажем, в Германии 90% бюджетных студентов, во Франции – 85–90%, а в России, где минимальная заработная плата ниже, чем в Европе, примерно в 35 раз, количество внебюджетных студентов уже более половины. Так мы перегнали большинство социальных государств Европы.

Еще один минус – замедление темпов роста заработной платы, в особенности в бюджетной сфере. Вообще первоначально предполагали в нынешнем году поднимать заработную плату три раза и в общей сложности на 20%. Когда профсоюзы заявили, что это издевательство, было принято иное решение: поднимать зарплату два раза – 1 мая и 1 октября на 15% и 11% соответственно, то есть на 26%. Инфляция ожидается 8,5%, значит, реальное повышение составит 17,5% – это если использовать методику расчета Минфина. В прошлом году рост заработной платы составил 31% минус 11% инфляции, то есть 20%.

На мой взгляд, Минфин считает неправильно, поскольку надо считать рост зарплаты не по отношению ко всем ценам, а к ценам на товары первой необходимости, и тогда результат расчетов получится другой, потому что цены на товары первой необходимости растут значительно быстрее, чем средние цены. Но, если даже довериться Минфину, то все равно мы наблюдаем замедление темпов роста заработной платы – 17,5% против 20% в прошлом году.

На мой прямой вопрос министру финансов Алексею Кудрину, чем вызвано замедление темпа роста заработной платы при огромных дополнительных доходах в бюджет, – я получил ответ: мы сейчас выходим на уровень 1990 года и теперь так наращивать заработную плату, как раньше, не собираемся. Но надо ли считать уровень зарплаты 90-го года идеалом? И на самом ли деле мы достигли уровня 1990 года? Если считать, что цены на товары первой необходимости поднялись примерно в 50 раз, то сторублевая зар¬плата начинающего учителя или врача должна была бы равняться 5 тысячам. Сейчас начинающий учитель за ставку из бюджета получает 1800 рублей. Это федеральный норматив. То есть в реальных деньгах почти в три раза ниже, чем 20 лет назад.

И, может быть, самый важный минус, что нас ожидает, – попытка принятия законов о приватизации в системах образования и здравоохранения под лозунгом «изменение организационно-правовых форм». Почему профсоюзы и многие другие образовательные организации выступают против, как и ваш покорный слуга? Потому что при этом снимается ответственность государства за образование.

На этом фоне несколько слов о проблеме учебного книгоиздания. Эта проблема – уравнение с пятью величинами, в котором несколько являются неизвестными и несколько – отрицательными.

С чего начать? Бюджет. Как вы понимаете, теперь, согласно 122 закону, учебное книгоиздание «сброшено» на регионы. Не уверен, что это правильно, потому что государство по-прежнему предполагает задавать федеральный стандарт на уровне примерно трех четвертей всего содержания образования. А невозможно заказывать музыку, если не хочешь платить за нее деньги. Мы считаем, что федеральный бюджет мог бы дать около 70% средств на учебное книгоиздание. Цена вопроса, согласно нашему расчету, 8 млрд. рублей, то есть всего 1% от доходов бюджета за половину прошлого года. Я рад, когда мы выделяем средства на компьютеризацию школ, но все-таки, если правильно расставить приоритеты, начать надо было бы с учебников.

Далее... Налоги. Во всем мире, по крайней мере в абсолютном большинстве развитых стран, учебное книгоиздание пользуется налоговыми льготами. В индустриально развитых странах никому не приходит в голову уравнять по налогообложению всех и вся. К сожалению, в последние годы Правительство РФ и большинство Государственной думы проводят политику, направленную на отмену налоговых льгот. Этакий казарменный коммунизм – все должны платить одинаково: Газпром – как какое-нибудь учебное издательство, Сибнефть – как оперный театр, инвалиды – как новые русские и так далее. Эта линия, с моей точки зрения, разрушительна для социальной сферы и всего социально ориентированного бизнеса.

Образовательные стандарты – позиция третья. До сих пор закон, определяющий условия и порядок принятия образовательных стандартов, находится в Государственной думе. Он давно был принят в первом чтении и все никак не принимается во втором. Возникают возражения то со стороны правительства, то Минфина, то администрации президента. До сих пор идут дискуссии по двум основным вопросам.

Во-первых, Минобрнауки пытается сформулировать стандарт на условия образовательной деятельности. Мы это пытались делать много раз, но до сих пор все попытки блокировал Минфин. Правда, теперь, в связи с тем что почти все образование сброшено в регионы, может быть, Минфин будет смотреть на это спокойнее, поскольку не его деньги…

Во-вторых, делаются попытки исключить понятие минимального содержания образования и оставить только некоторые требования к подготовке выпускников. Это может прямо сказаться на учебном книгоиздании, поскольку не очень понятно, как составлять учебники, если нет четко определенного минимального содержания образования.

Однако возможна и другая версия. Я беседовал с коллегами из Министерства образования и науки. Там есть такой план: отказаться от стандарта и вернуться к единой обязательной учебной программе. Будет ли он реализован, не знаю, но он есть. А такая попытка непременно скажется на вариативности учебного книгоиздания.

Теперь о правилах игры. Плохо ведь что? Когда они меняются во время самой игры. А подобную ситуацию мы периодически наблюдаем в связи с опубликованием и грифованием учебников. Правила меняются с каждым новым замминистра или начальником управления, отвечающим за учебное книгоиздание.

Мы хотели установить эти правила законом об издании учебной литературы и обеспечении ее доступности. Законопроект, как и большинство других законопроектов и законов социальной направленности, в Государственной думе 4-го созыва был отклонен.

Я лично считаю, что трудно возражать против участия и Российской Академии наук, и Российской Академии образования в экспертизе учебников. Но есть одно соображение. Я, как членкор Российской академии образования, профессор Омского областного университета и доктор философии, совершенно уверен, что могу написать толковый вузовский учебник по социологии, политологии или социальной философии. Но совершенно не уверен, что могу написать школьный учебник! Потому что требования к школьному учебнику иные, чем требования к учебнику вузовскому.

И я не уверен, что мои коллеги-академики, при всем к ним уважении, способны сами написать хороший школьный учебник. Без учителей, которые ежедневно сталкиваются с ребенком и видят его глаза, хорошего школьного учебника написать невозможно.

Сейчас наши школьные учебники переусложнены. Поэтому мне кажется, что правильным было бы требование со стороны профессиональных ассоциаций, со стороны ассоциации «Российский учебник» привлекать к подготовке школьных учебников в качестве экспертов и даже соавторов школьных учителей.

Ну и, наконец, важная проблема – содержание образования, которое во многом завязано в том числе и с политической ситуацией в стране. Как гуманитарий я слишком хорошо помню известную формулу «Россия – страна с непредсказуемым прошлым». И боюсь, что прошлое у нас по-прежнему остается непредсказуемым. Учебник по истории Кремера, по поводу которого принималось много решений на уровне законодательных собраний, в регионах до сих пор используется довольно активно. А учебник Долуцкого быстро оказался лишенным грифа со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Хочу сказать, что в моем лице, в лице тех, кто сейчас формирует российское общественное движение «Образование для всех», вы можете найти опору в российском парламенте для защиты общих интересов и книгоиздателей, и потребителей учебной литературы. Мы исходим из того, что учебник должен быть максимально доступным, а доступное образование включает в себя доступные учебники. Я лично стою на этих позициях, хотя боюсь, что остаюсь в меньшинстве. По крайней мере, у нас в комитете Государственной думы есть сильное настроение вернуться к единственному учебнику по каждой дисциплине.

А теперь я готов ответить на ваши вопросы.

Вопрос. Вы надеетесь защитить законом некоторые положения, которые вам дороги. Между тем законы у нас ничего не гарантируют, поскольку легко меняются едва ли не на противоположные, как это произошло с Законом «Об образовании». Как вы к этому относитесь?

Ответ. Когда есть закон, то по крайней мере есть основание для того, чтобы защищать интересы образовательного сообщества. Когда закона нет, то и разговаривать не о чем.

Но действительно изменения происходят. Если до недавнего времени в России существовали хорошие законы, но очень плохое их исполнение, то теперь принимаем законы плохие, зато исполняемые. То есть мы теперь можем проводить антиобразовательные мероприятия в образовательной политике на законном основании. Например, Закон № 122, как вы, наверное, помните, исключил полностью 40-ю статью – «Гарантии приоритетности образования в России». Закон № 122 похоронил 54-ю статью, касающуюся заработной платы учителей, не исполнявшуюся в полной мере, но бывшую основанием для требования повышения заработной платы. Закон № 122 похоронил часть 2-й статьи «Закона о высшем образовании», которая содержала запрет на сокращение бюджетных учебных мест для студентов.

Так, Закон о монетизации оказался и антисоциальным, и антилиберальным. Он, с одной стороны, резко урезал социальные гарантии или переложил их на плечи регионов. С другой – значительно ограничил экономические и политические свободы в образовании, ударил по любой осмысленной образовательной политике, установил чисто бюрократическую образовательную политику и ознаменовал победу бюрократии в Российской Федерации.

Вопрос. Не сводится ли национальный проект в области образования только к компьютеризации школы?

Ответ. Национальному проекту в образовании не хватает ни денег, ни концепции. О финансах я уже говорил: расходы на образование растут в текущем году медленнее расходов федерального бюджета в целом. О каком национальном проекте можно при этом говорить?! Да, хорошая вещь – повысить надбавки за классное руководство и за ученую степень. Но разве это «тянет» на национальный проект? Хорошая вещь – подсоединить школу к Интернету. Но и это на национальный проект не очень похоже.

Возвращение к обязательному полному среднему образованию могло бы стать национальным проектом. Это крупная, очень серьезная задача, которую нужно правильно реализовать. Национальным проектом мог бы стать и проект повышения статуса российского учителя. Пока учитель получает копейки, не будет в России качественного образования!

Поэтому, с моей точки зрения, большая часть из того, что мы слышим под названием «национальные проекты в образовании», на самом деле до национальных проектов явно недотягивает.

Вопрос. Как смотрит на ЕГЭ депутатский корпус?

Ответ. По-разному, как и вся страна. Одни считают, что ЕГЭ – это панацея, другие – что погибель России.

Я лично считаю, что ЕГЭ может использоваться в качестве одной из возможных форм аттестации выпускников и образовательных учреждений. Но надежд, которые на ЕГЭ возлагались, ЕГЭ явно не оправдал.

Когда начинался широкомасштабный эксперимент по ЕГЭ, говорили о том, что в некоторых республиках и регионах больше золотых медалей, чем в лучших московских школах. Что это такое? Это наверняка коррупция в образовании. Вот введем ЕГЭ и получим объективный критерий для оценки знаний наших выпускников…

Посмотрим на результаты ЕГЭ по 2005 году. Опять же в некоторых регионах и республиках результаты ЕГЭ по математике выше, чем в московских лицеях. За что боролись, на то и напоролись. Как когда-то сказал экс-министр образования Владимир Михайлович Филиппов: коррупцию в отдельно взятой отрасли победить невозможно.

Да, систематическое тестирование может быть одним из способов оценить работу школы и качество подготовки выпускников. Но у ЕГЭ есть большой минус, именно поэтому его отменили, например, в Испании. Даже в США, в классической стране тестов, есть мощное движение, направленное против ЕГЭ. ЕГЭ вольно или невольно заставляет учителя заниматься не столько развитием личности ребенка, сколько натаскиванием.

Поэтому, если речь идет о ЕГЭ как об одной из форм оценки качества подготовки выпускников, аттестации образовательных учреждений, то я «за». Если же эта форма становится единственной, то в конкретных российских условиях вреда будет больше, чем пользы.

Вопрос. Вы сказали, что в Министерстве образования есть проект отказаться от стандарта и перейти к единой программе образования. Чем мотивируется такое намерение? И чем руководствуются те, кто ратует за единственный учебник?

Ответ. Мотивировка была очень простая. «Вот вы представляете, – говорил мне один из уважаемых мною сотрудников Министерства образования и науки, – что такое утвердить стандарт? Это нам нужно выслушивать всех, согласовывать позиции, вечно успокаивать недовольных... А если мы отменим минимальное содержание стандарта, мы программу дадим сами, никого не спрашивая».

Что же касается учебников, то этот вопрос обсуждался публично на заседании Государственной думы 12 мая прошлого года. Произошла дискуссия между вашим покорным слугой и моим непосредственным начальником Николаем Булаевым, который представляет, естественно, правящую партию Российской Федерации. Мне был брошен упрек, что законопроект порождает издательскую вольницу, что мы хотим сохранить вариативность учебного книгоиздания, в то время как учителя, где бы с ними ни встречался председатель комитета, требуют единого учебника.

Наверное, есть такие учителя, которые этого требуют, хотя социологические данные мне неизвестны. Главный аргумент такой: учителю легче будет работать, будут защищены права ученика, потому что если учебники меняются вместе с учителями, то у ученика могут возникнуть проблемы, особенно при смене школы или учителя. Это действительно возможно, если вариативность использовать неправильно. Но если вариативность использовать правильно, то она приводит к увеличению разнообразия, а значит, как всегда в природе, — к повышению выживаемости.

Вопрос. Вы сказали, что надо привлекать учителей к оценке учебников. Как законно создать общественный совет для оценки учебной литературы?

Ответ. Вам никто не может запретить совершенно законно создать такой совет учителей в виде, например, экспертного совета при ассоциации «Российский учебник» – одна версия. Другая версия – в виде отдельной общественной организации экспертов, – версия тоже вполне возможная. Они обе вполне законны.