Cостязание, в котором нет победителей

Еще несколько лет назад мало кто осмелился бы предсказать единому экзамену ключевую роль в модернизации отечественного образования. И даже главный министерский провидец не ведал, что задача, которую вскоре возложат на его ведомство, создаст буквально культ тестирования. Но ЕГЭ – лишь часть большого механизма, запущенного с целями, далекими от тех, что у всех на слуху.

Эксперименты по тестированию в школе велись задолго до появления идеи ЕГЭ в начале 90-х годов и к Министерству образования имели весьма отдаленное отношение.

Самыми крупными игроками были команды Владимира Хлебникова – Московский педуниверситет (Централизованное тестирование) и Александра Шмелева – МГУ и «Первое сентября» (Телетестинг). Тестирование Хлебникова развивалось в бумажном варианте. Телетестинг строился как компьютерное тестирование.

Тогда, по крайней мере в Телетестинге, исходили из того, что тестирование будет исключительно добровольным, что в нем будут участвовать только те, кто собирается поступать в вузы, что результат будет принадлежать выпускнику и он сам решит либо воспользоваться полученным результатом, либо протестироваться еще раз, чтобы получить более высокий результат.

Многие вузы, оценив возможности и преимущества тестирования, были готовы засчитывать результаты обеих технологий. Однако без разрешения Министерства образования сделать они это не могли. А в Министерстве говорили: «Тесты? Для детей нет ничего хуже!» – и находили потрясающе убедительные аргументы.

И неизвестно, как долго бы Министерство образования убеждало всех в опасности тестирования, если бы примерно в это же время перед ним не была поставлена задача, на первый взгляд никоим образом со школой не связанная. Но именно попытка решить эту задачу породила цепь радикальных управленческих решений, которые и легли в основу модернизации школы. При этом школа оказалась в этом раскладе крайней.

А изначально задача заключалась в следующем: оптимизировать федеральное финансирование на образование. Иными словами, найти способ сократить число государственных вузов, дублировавших друг друга в одном регионе. Остаться должны были только хорошие вузы, которым и будут выделяться деньги. Но как при отсутствии критериев определить, какой вуз хороший, а какой плохой? Все попытки решить этот вопрос административно провалились. Сами регионы решить эту проблему не могли или не хотели. Министерству понадобился механизм, позволяющий отделить одни вузы от других или оптимизировать денежные потоки каким-то другим образом.

Административный подход был заменен рыночным. По крайней мере, именно так это представлялось на тот момент. Деньги должны идти в вузы вслед за хорошими учениками, то есть вузы нужно перевести на подушевое финансирование. Так возникла идея государственных именных финансовых обязательств (ГИФО). Понятно, что хорошие ученики пойдут в престижные вузы. Остальным вузам придется зарабатывать самим или вымирать. Естественный отбор, одним словом. Так был заложен первый камень в основание реформы школы. Но, как ни парадоксально, не высшей школы, а именно – общеобразовательной. Потому что идея ГИФО требовала ответа на вопрос, как определить лучшего ученика?

Срочно понадобилась система объективной оценки выпускников. Тут-то и вспомнили о тестировании. Получим рейтинг всех выпускников страны, и система ГИФО заработает!

Так началась эпопея ЕГЭ.

При Министерстве был создан центр тестирования. За три месяца провели конкурс на лучшую технологию ЕГЭ, на КИМы и на организацию, проводящую ЕГЭ.

Но без государственных стандартов, которые бы определили объем содержания образования, который и будут измерять КИМы, ЕГЭ оставался (и остается) нелегитимным.

Так началась эпопея стандартов.

И все мы стали свидетелями чрезвычайной активности Министерства образования по созданию очередного, обновленного варианта государственного стандарта.

Однако разработка этого обновленного варианта оказалась не таким простым делом. На пути его создания возникла почти непреодолимая преграда – предметное лобби. В итоге стандарт оказался настолько перегруженным, что принять его невозможно.

Так началась эпопея профильной школы.

Школы, которая позволила бы облегченный вариант стандарта дать в рамках общего образования, а повышенный – в рамках профильных классов. Такой вариант, по замыслу Министерства, должен был бы устроить всех…

Итак, профильная школа, стандарт, единый экзамен – вот чем обернулась для школы «оптимизация федерального финансирования в области образования».

Из всех этих нововведений только единый экзамен имеет прямое отношение к вузам. Именно поэтому он и подвергается вузами такой жесткой критике. Но школьная бюрократия увидела в едином экзамене панацею от многих школьных проблем. Оказалось, что с помощью ЕГЭ проблема оценки качества образования, как ее понимают чиновники, может быть решена очень легко. В их руках ЕГЭ превращается в инструмент управления школой. Теперь по результатам единого экзамена глава районной администрации может составить рейтинг школ города, глава области – рейтинг районов, а Министерство образования – рейтинг регионов. При такой прозрачности объективность экзамена сводится к нулю. Это и понятно. Потому что, когда ты играешь в команде, не важно – городского ли уровня, областного или регионального, то в первую очередь ты защищаешь интересы своей команды. Никому не хочется быть последним в рейтинге. Именно поэтому задания части «С», которые проверяются экспертами на местах, дают стабильно высокие баллы.

Чем дальше, тем очевиднее становится субъективность ЕГЭ, зато торжествует отчетность. Чем дальше, тем больше критикуется ЕГЭ вузами, но это уже мало кого волнует, потому что делаются совсем другие ставки.

Есть ли выход из этого замкнутого круга?

Выход есть.

Нужно вернуться к тому, с чего начинали. Разделить аттестацию школы и аттестацию учеников. Сделать участие в ЕГЭ добровольным. Министерству отказаться от монополии на проведение экзамена и передать это право независимым компаниям. Тогда у вузов появится возможность выбирать те компании, в объективности которых они уверены. А за Министерством останется лицензирование этих компаний.

А федеральное финансирование образования, которое в основном касается высшей школы, оптимизировать каким-нибудь другим способом. По крайней мере, не за счет школы.

И единый экзамен, и стандарты, и профильная школа – все, что составляет сегодня основу модернизации образования, – не новость и, несомненно, имеет право на существование. Но важно, с какой целью, в какие сроки, в чьих интересах. В интересах детей, родителей или ведомства?

Принципиальный вопрос, на который мы обязаны ответить, приступая к модернизации, вводя единый экзамен: за один и тот же результат мы ставим пятерку, потому что ребенок за год вырос над собой в пять раз, или двойку, потому что в рейтинге по классу, школе, городу, району и так далее этот результат в самом низу шкалы?

Школа – не вуз. Это особая территория детства для воспитания человека, а не для указания ему места среди других. С этой точки зрения аттестат – документ о готовности к жизни, паспорт личности, а не документ о том, что ты десятый в пятом ряду. Поэтому он и называется аттестатом зрелости.

Но мы про это забыли, восторжествовала другая логика – логика управления.

Но в школе управление должно быть подчинено педагогике.

Артем Соловейчик