Симон СОЛОВЕЙЧИК

Перед лицом новой опасности

Каждый день можно где-нибудь прочитать или услышать о развале школы. Доказательства найти трудно, да их и не ищут: заявления такого рода делают не для того, чтобы доказывать; и все же один аргумент перекатывается из статьи в статью. Логика примерно такая: в стране растет преступность; школа отвечает за воспитание; значит, школа развалилась.
На первый взгляд тут есть какая-то правда. Ведь и в самом деле, все уголовники, мафиози, наемные убийцы, хулиганы – все сидели за партами сложа ручки, отвечали на уроках и у доски, писали контрольные работы, а то и благонравные сочинения на тему “За что я люблю Маяковского” или “Народ в романе Л.Н.Толстого “Война и мир”; все, прежде чем выйти на большак, получили школьные свидетельства или даже аттестаты.
Как это понять? Как объяснить?
И как не задуматься над этим страшным противоречием – гуманная школа, всесторонние знания, лучшие книги мировой литературы, насыщенные программы, преданные делу учителя; столько сил, столько средств, столько нервов учительских, а на выходе что? Ведь о школе можно судить по классным специалистам, которые, как утверждают, нарасхват во всем мире; а можно, например, по Чикатило – он тоже наш выпускник, что ж отказываться-то от своих. Очевидно, что и одно суждение неосновательно, и другое нелепо.
У преступности разветвленные социальные корни. Раньше у нас был один богатый на всю страну – государство; у него и воровали. Теперь появилось много богатых людей, и следовательно, десятикратно, стократно – пропорционально росту цен и доходов – увеличились соблазны. Преступность просто не могла не вырасти, чудес на свете не бывает.
Соблазны растут, государство ослабло, законы не успели утвердиться – и тюрьмы переполнены.
Общество создало и создает условия для роста преступности, соблазняет слабых; мы создаем самих преступников – людей, которые перед соблазнами устоять не могут. Чья вина больше – семьи? общества? милиции? школы?
Конечно, когда все валят на школу, нельзя не протестовать. Школа отнюдь не развалилась, от демагогии пользы не бывает.
Однако не будем делить общий грех на доли. Когда случается несчастье, достойные люди принимают на себя всю вину целиком. Но сами, вот что важно.
Озлобленность, зависть, ненависть, жадность, агрессивность, ревность и просто соблазн всегда были и, наверно, навсегда останутся психологическими источниками преступности.
Школа не может излечить завистника и укоротить жадного от природы. Школа вообще не переделывает, а сохраняет характеры, хотя иному из них и дает иное направление – иногда лучшее, а иногда и худшее, и можно было бы развести руками, вздохнуть, кивнуть в сторону милиции – плохо работает – и на том успокоиться. Ну разве что заставят сверху принять меры, например, составить список внушающих опасение детей или провести какие-нибудь вечерние мероприятия, которые прекратятся, лишь только спадет волна злободневных требований. Все это не ново, все это было всегда, и всегда школу во всех грехах обвиняли, потому что, повторим, все в школе учились – значит, она во всем и виновата.
Но вот относительно новое явление, которое заставляет говорить о школе и преступности совсем по-другому.
Это обстоятельство заключается в том, что преступность все расширяется и теперь уголовный мир втягивает в себя молодых людей в таком количестве и с такой силой, что в иных городах подросток не может не подчиниться ему – ни вырваться, ни спрятаться, ни убежать. Люди начинают бояться за своих детей не только потому, что на них могут напасть хулиганы, а потому, что и сами их вырастающие дети могут стать хулиганами.
Преступность как эпидемия – вот что страшно.
Преступный мир активен, напорист, решителен; он расставляет ловушки, наседает, воюет за каждого, он применяет то, о чем вяло мечтает школа: индивидуальный подход. Он применяет все наши педагогические приемы: пример старших, поощрения, наказания; он старательно прививает свои ценности, он создал свой фольклор, у него свои герои – причем местные, а не газетные. Этот мир дает подростку то, в чем тот больше всего нуждается, – чувство взрослости. Наконец, он подсказывает пути к быстрому обогащению, к шикарной жизни.
Что может противопоставить этому школа с ее уроками по алгебре, дневниками и далеко не всегда любимыми учителями? Школа, которая не притягивает, а наоборот, гонит? Постоянно унижает достоинство?
Так и уходят от нас самые энергичные, быстро взрослеющие, стремящиеся к настоящей жизни подростки.
В страшном, не на жизнь, а на смерть, противостоянии двух миров школа чаще всего проигрывает. Вот эти проигранные нами ученики и составляют потом преступный мир.
Хуже всего то, что школа и не ведет войну за души детей. Она пассивна и благонравна, она поджимает губки и смотрит на тех, кто не хочет ей подчиниться, свысока: скатертью дорога. Боли она не чувствует, так же как и ответственности за чужие жизни.
Нам кажется, будто мы строим новую, демократическую школу. А школе не нужно быть ни новой, ни демократической, ей нужно быть доброй, доброй и доброй, больше ничего. И все, что порождает саму возможность озлобления в школе, все это должно быть изменено. Злом детей не удержать, стандартами не заманить, успеваемостью не измерить.
Школа должна быть привлекательной для детей, это ее первая и главнейшая обязанность: удержать в классе. Сражаться за каждую душу, особенно при первых признаках заболевания новой чумой.