Государство и образование:
брак по расчету или по любви?

В России школа – державный ребенок. Родилась как инструмент власти и до сих пор не стала общественным институтом

Если попытаться метафорически описать генезис отечественной системы образования, то едва ли удастся найти лучшее сравнение, чем сотворение Евы из ребра Адама, с той лишь оговоркой, что в библейской легенде эту операцию осуществил Бог, а в нашем случае «Адам» (государство) сам создал «Еву» по образу своему и подобию. И хотя «акт творения» был не единовременным, он растянулся на полвека, начавшись в 1755 году открытием Московского университета и завершившись в 1802 году учреждением Министерства просвещения. Цель появления на свет Евы и системы образования была одна и та же: и Адаму, и государству нужно было продолжать себя в детях.

На этом аналогия кончается. Адам и Ева, вкусив плод с древа познания добра и зла, вступили в брак по любви, а государство, по своей природе лишенное сантиментов, вступило с системой образования в единственно доступный для него союз – по расчету. Расчет был прост: одна сторона «заботится» о другой, а та – обеспечивает формирование новых поколений лояльных и функционально подготовленных граждан.
В первые сто пятнадцать лет совместной жизни случалось всякое – муж то бывал очень строг, то немножко либеральничал, но отношения сохранялись в целом вполне патриархальные. До 1915 года государство особенно не задумывалось о системообразующей роли образования, да и понятия о таких словах не имело. А когда задумалось, было уже поздно: наступил, как за сто лет до того предрекал Лермонтов, «России черный год, когда царей корона упадет». Новое государство, прекрасно понимая роль образования, на три четверти века превратило его из не слишком любимой жены в поднадзорную наложницу. За этот срок система образования стала тотальной – единообразной и обязательной для всех, административно-командной по организации и доктринальной по содержанию. Будучи абсолютным хозяином положения, государство низвело систему образования до роли простого транслятора своей «правды» о настоящем, прошлом и будущем, о «подлинно научных» ценностях и знаниях. «Стерпится – слюбится» – говорят в народе. И действительно «слюбилось»: многие до сих пор мечтают о возвращении государства в образование.
Но, как известно, вновь изменились времена, пришла эпоха демократизации, и через двести лет совместной жизни супруги внезапно обнаружили, что в их освященном историей союзе появился незваный третий – гражданское общество, которое сначала невразумительно, а потом все более членораздельно стало поговаривать о разгосударствлении образования и о своих претензиях на внимание с его стороны. Именно возникновение этого «треугольника» – вот то принципиально новое, что сложилось (вернее, интенсивно складывается) сегодня в российском образовательном пространстве. Никогда до сих пор (за редкими и давно позабытыми эпизодами «земского флирта») на жестко государственную систему образования в России никто не покушался – некому было. Теперь у государства на этом поле появился «соперник». Он, быть может, еще слабо проявляет себя в других сферах жизни, но здесь, в образовании, быстро набирает силу – ведь речь идет о собственных детях, об их будущем, о будущем семей, к которым они принадлежат.
Что же система образования? Она в смятении.
И есть от чего. С одной стороны, сильна привычка иметь прямой и понятно выраженный «государственный заказ»: чему, зачем и в каком объеме учить, как и под какой «идеал» воспитывать. Велик соблазн вновь начать играть роль «приводного ремня» в трансмиссии директивно установленных норм идейности, патриотичности, а теперь и духовности. С другой стороны, утрата прежнего административного и материально-финансового ресурса заставляет обращаться за помощью и поддержкой к общественности, которая начинает требовать за это своего доступа непосредственно к участию в управлении и определении содержания общего образования. Происходит самое болезненное, что только может случиться с иерархически замкнутыми системами, – десакрализация образования, превращение его из таинства в предмет публичного обсуждения, в объект социальной и социокультурной политики.
И хотя многие важнейшие решения по-прежнему принимаются келейно, без обсуждения даже в «собственном» профессиональном сообществе, и предъявляются в качестве окончательных и обжалованию не подлежащих, они уже не принимаются родительскими и учительскими «массами» как априори верные, а начинают критически оцениваться и довольно часто восприниматься без чувства глубокого удовлетворения.
Если вернуться к так называемому «государственному заказу» образованию, то при ближайшем рассмотрении он оказывается вполне разумным и конкретным.
В самом деле, какие интересы преследует государство в этой сфере?
Во-первых, государству необходимо, чтобы юные поколения были поколениями ГРАЖДАН. Повторю здесь кратко, какие требования предъявляются в этом отношении к европейским системам образования. Тамошний выпускник школы должен быть критически мыслящей личностью, сознавать себя (и реально быть) членом гражданского общества, которое существует в правовом, плюралистическом и демократическом государстве, в условиях рыночной экономики и интеграции Европы. Подобное «эталонное требование», без сомнения, должно быть и у нас.
Во-вторых, для государства необходимо, чтобы все граждане в достаточной степени (она задается стандартами разных уровней) владели государственным языком. Полагаю, что в комментариях к этому пункту нет нужды.
В-третьих, все граждане должны быть включены в некую общую систему представлений о государстве и обществе, в котором они живут, разделять общие духовно-нравственные ценности (или быть устойчиво-толерантными к ценностям других членов общества), находиться в некотором общекультурном контексте.
В-четвертых, государство, безусловно, заинтересовано в том, чтобы из школы выходили молодые люди, обладающие способностью к саморазвитию, самообразованию, осознающие себя в степени, достаточной для социально-культурного и профессионального самоопределения не только в данном государстве, но и в открытом мире.
В-пятых, чтобы быть в состоянии реализовать первые четыре позиции, юные граждане должны расти физически здоровыми и умеющими поддерживать и укреплять здоровье.
Финансирование образования со стороны государства должно быть достаточным для решения этих задач, а также для образовательной поддержки тех граждан, которые в силу объективных причин нуждаются в иных социальных нормах: дети-инвалиды, дети-сироты, одаренные дети, дети из бедных семей, дети народов, ведущих аборигенный образ жизни, и др.
И если государство обращается с таким заказом к государственной системе образования и выделяет соответствующие средства на его реализацию, задача системы – совместно с родительским сообществом и другими субъектами гражданского общества, имеющими образовательные интересы или потребности, предложить адекватные механизмы их удовлетворения (организационно-управленческие, нормативно-правовые и др.).
Но главная сложность в том, что наша система образования всегда была сугубо государственной и не имела «выхода» на социум, а сам социум почти никогда не участвовал в функционировании и развитии системы образования. Отсутствие опыта взаимодействия и порождает сегодня с обеих сторон нервозность и суетливость. Это ярко проявляется, например, в вопросе удовлетворения этнокультурных образовательных интересов народов России, в трудностях отказа от абсолютного господства традиционной учебно-трансляционной парадигмы, от превращения школы в преуниверсарий и т.д. Характерно в этом отношении, что за весь двенадцатилетний период, прошедший с 1991 года, в стране не было ни одного открытого обсуждения проблем образовательной политики. Общество фактически не знает, какая государственная или государственно-общественная модель создается в настоящее время, какие задачи она призвана решать. Более того – общество и не привлекается в качестве полноценного партнера на важнейшей стадии постановки проблемы. Оно снова рискует быть поставленным перед фактом решения, а те, кто это решение примет, – перед фактом его неэффективности. Образование не должно становиться заложником таких решений, а дети – заложниками такого образования.
В политике – и образовательная политика не исключение – действует холодный расчет. И хотя это так, хочется, чтобы и школа, и учителя, и ученики были любимы. Поэтому, если возвращаться к исходной метафоре, то «брак» между обществом и системой образования мыслим только один – по взаимному согласию, доверию и любви!

Владимир БАЦЫН