Роль церкви в развитии образования в конце
ХIХ – начале ХIХ века

Православная церковь на протяжении значительного времени была единственной организацией, которая занималась распространением грамотности в Енисейской губернии как в городах, так и в селах. Самыми старейшими сельскими школами можно считать школы в Нахвальской, Сухобузимской и Погорельской волостях Красноярского уезда. Они были основаны в 1840 году.
Как это происходило? Рассмотрим механизм появления такой школы на примере Нахвальской волости.
28 ноября 1840 года Красноярское духовное правление ходатайствует перед Томской консисторией о высылке книг для открытых училищ в вышеназванных волостях, «так как в названных училищах по 3–4 человека обучаются по одному букварю, да и вновь принимать детей по сей же крайности затрудняются наставники».
Учредителем Нахвальской школы был священник Михаил Тыжнов, коренной сибиряк, сын священника, окончивший семинарию в Тобольске. В школе преподавались катехизис, священная история Ветхого и Нового завета, арифметика, чтение на русском и старославянском языках, пение и письмо. Ученики прислуживали во время богослужения и пели на клиросе.
Нерадивых отец Михаил «журил». При нем «не было примера, чтобы когда-нибудь в школе не было занятий. Иногда он принимал в помощники поселенцев, но только не любил пьяных. Как только замечал нетрезвость, сразу рассчитывал». Курс обучения в школе был трехгодичным. Отец Михаил учил безвозмездно и только говорил своим ученикам: «Умру, ребятушки, поминайте меня за то, что учу вас чему могу». Отец Михаил трудился в школе до 1852 года, пока не умер.
С 1852 до 1863 года преподаванием в школе занимался пономарь Павел Виноградов. В 1863 году он писал духовному начальству: «...Но так как родители учащихся не только не принимают никакого участия в благотворении за учение, а еще настоятельно требуют постоянного занятия с их детьми, не входя в мое положение, что я должен иногда участвовать в совершении богослужения и иметь время заняться хозяйством, то прошу уволить меня от занимаемой должности наставника».
Письмо учителя было типичным. П.Н.Милюков в «Очерках по истории русской культуры» приводит подобное письмо священников: «По опытам других видим, что безвозмездный труд охлаждает часто ревность в самых сильных деятелях, а в слабых он может подорвать всю охоту к учению».
Подобных примеров бескорыстной деятельности священников можно привести достаточно много.
На протяжении довольно значительного времени в ведении епархии существовало одно духовное училище, которое было преобразовано из русской школы и, как свидетельствуют документы I Общеепархиального съезда духовенства в 1867 г., « в другом училище пока надобности не предвидится, да и нет к существованию оного достаточных средств». Правда, в том же году духовенство ставило проблему открытия в Красноярске семинарии.
Всего в училище обучалось 127 учеников. Содержалось оно за счет местных средств и финансов, поступающих из Священного Синода. Поощрялись пожертвования духовенства на его содержание, т.к. в 1867 г. попечительского совета при училище не было, деньги передавались в правление училища. Деньги тратились на приобретение постельных принадлежностей, посуды, улучшение пищи и на одежду воспитанников, «кои, по бедности родителей, ее не имели».
Учащимся давалось духовное образование, и поначалу в училище принимались дети священнослужителей, но с 1867 г. было решено принимать детей из других сословий с платой за учение в размере 10 руб. в год. Проблемы создания нормальных условий для учебы постоянно обсуждались на съездах духовенства. Например, в 1882 году обсуждался вопрос о разрешении проводить вечерние службы для учеников в общежитии, т.к. в темные осенние вечера учащиеся должны были ходить в кафедральный собор, и священник Матвей Смирнов доказывал невозможность путешествия по этой пустыне для мальчиков, большинство из которых не имели ни галош, ни сапог, приспособленных для ходьбы по болотам».
Поднимался вопрос и о строительстве новых зданий для училища. Средства изыскивались из церковных прибылей и от свечного завода. Новое здание было построено в 1889 г. При училище в 1884 г. было открыто общество святого князя Александра Невского «с целью усилить средства материального обеспечения воспитанников училища и содействовать по возможности возвышению учебно-воспитательного дела в училище».
Устав определял следующие функции общества: изыскание мер к тому, чтобы воспитанники, не пользующиеся епархиальным содержанием и не имеющие достаточных собственных средств, были снабжаемы учебными пособиями и принадлежностями, пищею, одеждою, обувью, бельем, оказание вспоможения бедным воспитанникам, не имеющим возможности, по недостатку средств, отправиться на каникулы или в семинарию для продолжения образования или по увольнении из училища отправиться на родину.
На ХIV съезде духовенства Енисейской епархии было принято решение о привлечении средств в фонд общества от получаемых священниками наград по службе. Получивший скуфью должен был на нужды общества перечислять 2 руб., получивший сан дьякона – 1руб., священника – 3 руб., протоиерея – 5 руб.
В общество поступала плата за обучение поступающих от иносословных учеников. Кроме того, в качестве взносов было принято решение вносить от каждого причта епархии ежедневно по 1 рублю.

В Красноярске было открыто женское епархиальное училище. На его строительство и обустройство собирались пожертвования. Иулитта Сидоровна Токарева пожертвовала на построение церкви пророка Предтечи и Святой мученицы Иулитты 8 тысяч рублей.
В епархиальном училище преподавались дидактика и методики, т.к. выпускницы должны были работать учительницами. При училище была открыта образцовая начальная школа, где ученицы давали пробные уроки.
С 1898 г. светская школа начинает усиленно развиваться благодаря опеке со стороны протоиерея Н.П.Асташевского. В том же году она была преобразована в двухклассную, через год число учеников достигло 102 человек. Смешанный состав школы был найден неудобным, и она была переименована в женскую. В 1900 г. школу посетил имперский наблюдатель В.И.Шемякин, который нашел постановку учебного дела в школе очень хорошей. 8 учениц из окончивших курс были назначены на учительские места в сельские школы. В 1901 г. по инициативе Н.П.Асташевского при школе было открыто педагогическое отделение, где преподавались методики.

13 июня 1884 года были изданы Правила о церковно-приходских школах, которые способствовали расширению роли церкви в деле создания школ. Правила были утверждены царем, и по ним школы церковного ведомства должны были быть оплотом «истин православной веры» и средством воспитания в духе «преданности царю и отечеству». Священный Синод распоряжением от 24 июня призвал священников к «ревности в священном их служении» в деле просвещения народа. Министерство просвещения соответствующим циркуляром, направленным в учебные округа, призвало оказывать всемерное содействие церковно-приходским школам.
По правилам о ЦПШ были учреждены должности «попечителей» и «почетных попечителей». Звание «попечителей» получали лица, учредившие ЦПШ на свои средства. Их функции в правилах не обозначались. Звание же «почетный попечитель» утверждалось Священным Синодом лицам, обнаружившим «особую ревность в распространении народного образования в духе православной церкви».
Долгое время считалось, что в ЦПШ был «низкий уровень учебной работы, длительные перерывы в занятиях по случаю отвлечения занимавших учительские должности церковнослужителей по своим служебным делам».
Священнослужители вели в церковно-приходских училищах только Закон Божий, за их деятельностью осуществлялся строгий надзор. Ежегодно для епископа Красноярского составлялся отчет о работе школ. Конечно, конкуренция между министерскими и церковно-приходскими школами имела место, это признавали и руководители церкви. Имели место требования крестьян ряда населенных пунктов открыть министерские училища взамен существовавших ЦПШ. Причины при этом были следующие:

1) лучшее финансирование министерских училищ;
2) обеспечение этих школ более квалифицированными кадрами;
3) «судьба церковной школы неразрывно связана с личностью приходского священника. Приговоры о закрытии церковных школ появляются исключительно в тех приходах, где недовольны приходским священником»;
4) неразумная борьба, которую ведут против церковной школы деревенские полуинтеллигенты» – волостные писари, фельдшера, лавочники.

Кстати, в деревнях сильным было влияние эсеров, которые подвергали критике преподавание в ЦПШ.
Несмотря на это, количество ЦПШ росло, правда, темпы были различными. Если в 1884 году в губернии насчитывалось 5 школ, то в 1885 – 59. В 1900 году из 309 учебных заведений было 179 ЦПШ (58% от общего числа, что превышало общероссийский показатель).
Комитетом грамотности в ноябре 1893 года была поставлена задача введения тщательного контроля за строительством зданий для церковно-приходских школ: «Желательно было бы, чтобы здания церковно-приходских школ были надлежащего типа, причем были бы соблюдены условия в отношении устройства как самого помещения по количеству учеников, так и ретирадных мест, т.е. отдельным помещением в связи со зданием, с крытым ходом и отдельно для мальчиков и для девочек».
Но только в 1914 году в сельские общества были разосланы рекомендации по строительству зданий под церковно-приходские школы, подготовленные священником В.Катановым, которые предусматривали соблюдение санитарно-гигиенических норм.
Мелкий ремонт школьных зданий производился на средства церквей, взносы попечителей, которых было немного. В 1913 г. при церковно-приходских школах было всего 2 попечителя на всю губернию – при Отрокской и Кавказской школах. Отрокское попечительство ежегодно изыскивало на нужды школы свыше 100руб. Кавказское попечительство, помимо удовлетворения хозяйственных нужд, приобретало теплую одежду беднейшим ученикам. Епископ Никон, узнав об опыте попечителей этих школ, сделал предложение: «Попечительства должно открыть при всех школах».
После революции 1905–1907 годов государство приняло ряд постановлений, которые позволили активизировать работу по открытию министерских школ. В 1913–1914 учебном году сложилась следующая ситуация в образовании:
Анализ цифровых данных подтверждает правильность вывода енисейского епархиального наблюдателя протоиерея Леонида Смирнова о том, что «перед обоими ведомствами широкое поле просветительской деятельности в тех пунктах и даже целых краях, где до сего времени нет никаких школ. Энергия и силы служащих народу требуются не на ненужную борьбу там, где есть школы, а на совместную дружную просветительскую работу с полной безграмотностью большинства населения нашей обширной губернии».
В 1913 г. было построено 10 церковно-приходских школ, из них на казенные средства – 4, на средства церковно-строительного комитета переселенческого управления – 3. На средства сельского общества была выстроена школа – Березовская Канского уезда. На пожертвования купца Кулаева строилось каменное здание для Тюльковской школы Ачинского уезда. В том же году была открыта ЦПШ при приюте для арестанских детей.
Священнослужители привлекали жертвователей для решения просветительских задач: для Канской городской школы «Его преосвященством» Никоном в 1913 г. попечительницей была приглашена Гадалова, «которая намерена энергично повести дело о постройке школьного здания». Сказать, что жертвователей на строительство и содержание церковных школ было много, нельзя. Каждый благотворительный взнос скрупулезно учитывался, поэтому видно, что к концу ХIХ – началу ХХ века уменьшается число благотворителей на строительство церквей. На открытие школ вносили деньги очень редко лишь отдельные состоятельные жители губернии.
Занижать значение церковно-приходских школ нецелесообразно потому, что в своем большинстве это были единственные учебные заведения для многих населенных пунктов губернии. Если их число в городах было сравнительно невелико, то в сельских отдаленных районах они были вне конкуренции. Кроме того, нельзя не видеть вклада многих учителей и учительниц, которые за меньшее, чем в государственных училищах, жалованье работали на ниве народного просвещения. В 1913 году по линии церковного ведомства трудилось в церковно-приходских школах 288 учителей.
Их труд не был оценен по достоинству при царской власти, а при советской власти работа церковно-приходских школ вообще характеризовалась негативно. Тем не менее за каждой маленькой сельской церковной школой – судьбы многих безвестных учителей. Один из них, М.П.Соколов, по окончании курса духовной семинарии в 1901 году, обучал детей в селе Маторское Минусинского уезда, в котором была одноклассная школа с 70-ю учениками. В основном это были дети переселенцев. В школе – холод, учебников не было. Квартира учителя располагалась в школе. «Бывало, в длинные зимние вечер заберешься на полати, возьмешь письменные работы учеников и при сальном огарке исправляешь их, а на улице метель воет, в пустой школе по всем углам раздается треск и завывание; жутко приходилось тем более, что школа тогда стояла за селом. Ночевал я один. Если добавить, что жалованье тогда я получал 20 рублей в месяц, то из этого ясно обрисуется положение в то время учителя».
Затем его переводят в Туруханский край:
«Школ в тундрах нет и едва ли могут быть. Обучение детей велось мною следующим образом. Собирались мы обыкновенно для занятий в чуме или в балагане. Балаган – это четырехугольное помещение, сделанное из лиственничных жердей, покрытого толстым слоем снега, оставляя отверстия для окон. Вместо окон вставлены льдины, около четверти толщиною, через которые попадает очень мало света. Сядем, бывало, возле огня (костер, не потухая, горит целые месяцы), на разостланные на земле оленьи шкуры, ноги подберем под себя и начнем учиться по раскрытым букварям. О письме, конечно, при таком обучении нечего было и помышлять. Дым, наполняющий чум густым облаком, невыносимо разъедает глаза, на улице пурга, мороз. Сидишь с инородческими ребятами в костюме инородца. Учились чтению, молитвам, больше всего заучивали краткие молитвословия. Вечером, когда соберутся взрослые инородцы, поучаешь их рассказами из Закона Божия».
Один из церковных наблюдателей писал: «Большая половина ЦПШ работает в ненормальных условиях, которые дурно отражаются и на успехах, и на здоровье детей, и особенно на здоровье учащих».
Прав был Г.И.Итыгин, издатель журнала «Сибирская школа», который писал о пренебрежительном отношении к труду учителя:
«В рабьем воспитании от колыбели, в домостроевском укладе нашей жизни – источник всех зол, в приниженности учителя, гениально отмеченном А.П.Чеховым «Человеком в футляре», в неумении обывателя разбираться в труде учителя его детей, которого он, обыватель, зачастую обвиняет в нерадении...».
Высокий процент безграмотности в Енисейской губернии объяснялся главным образом приездом переселенцев, для которых школ открывалось недостаточно. Сами переселенцы в первые годы своего проживания в новых местах не имели средств на их открытие. Отношение Переселенческого управления к просветительским нуждам новоселов было недостаточным. В среднем оно строило по 5 школ ежегодно, но в губернию за год приезжало до 30000 переселенцев, имеющих около 2700 детей школьного возраста, для которых было необходимо открывать каждый год по 54 новых школ.
Из-за низкой культуры, безденежья целые десятки поселков «пропадали от сифилиса и винокурения, особенно в Канском уезде, но одних медицинских и полицейских мер было недостаточно для их спасения. Нужны были мероприятия просветительского характера. Типично прошение одного врача на имя епископа Енисейского Никона, в котором он указывал на «беспомощность борьбы лекарствами с массой пороков и болезней, порождаемых народным невежеством».
Любопытным было и поведение самих переселенцев в отношении своего образования. Приезжая из центральных губерний, густонаселенных районов, развитых в промышленном отношении, они в первые годы жительства в губернии «усиленно хлопочут об открытии школ, но потом, подчиняясь необходимости, как сибиряки, все больше и больше расширяют обработку земли, привлекая на помощь и детей, и подростков. Вместе с этим они менее остро начинают относиться к просветительным нуждам, не видя для своих детей ближайшей практической потребности в грамотности, какая ощущалась прежде там, в Европейской России, где в мастерстве, торговле и других промыслах грамотный ценится вдвое против неграмотного».
Другая причина, которая сдерживала развитие школьного дела в деревнях, была, как уже указывалось выше, материальная. Наблюдатели от епархии справедливо ставили своей задачей «бороться со злом в виде обложения учащихся натуральными повинностями по отношению к школе». «Страдают дети от дурного отопления и грязи, еще больше страдают учителя от холода, пыли, неправильного посещения детьми школы. Бедные и некультурные родители, пока еще очень дешево ценящие грамоту, стараются оттянуть свою очередь в поставке дров и мытье полов до последней возможности, а потом, не ожидая конца учебного времени, берут своих детей, чтобы избавиться от расходов».
Епархиальное ведомство пыталось взять часть расходов на себя: комплектовались библиотечки для отдельных школ, приобретались учебно-наглядные пособия.
В 1912 г. было выделено 2000 руб. для покупки школьно-письменных принадлежностей, т.к. испытываемый в них недостаток лишает бедняка возможности учиться, порождает нерасположение к сим школам и заставляет сельские общества возбуждать ходатайства об открытии школ министерских. Епархия использовала те же формы просветительской работы с населением, что и светские учреждения.
В 1900 г. при епархиальном женском училище была открыта воскресная школа. Занятия в ней вели законоучитель священник В.Захаров, псаломщик В.П.Оносовский, учительницы Доможилова, Н.С.Макарова, Е.И. Рязанская, М.Красикова, Е.Зеленецкая. В 1902 г. для занятий в школе записалось 69 учениц, однако на занятия пришли 27 учащихся. Число учащихся колебалось: к 1 января 1903 г. их было 59 человек, а к 1 мая 1903 г. – 35. Разным был и возраст:
8лет – 5, 9–5, 10–6, 11–15, 12–11, 13–12, 14–5, 15–1, 16–2, 19–30–7.
По сословиям: мещан – 30, крестьян – 34, переселенцев – 9.
По времени обучения в школе: 3 года обучались – 6 девиц.
Открывались воскресные школы и в селах. Их долгожительство зависело от многих обстоятельств, но главное, конечно, было наличие энтузиазма у учителя. Однако таких учителей было немного, учителя часто переезжали с места на место. В 1913-14 учебном году на всю епархию было только три воскресные школы: Ачинаская, Иннокентьевская, Чадобская. В них обучались люди самого разного возраста от 14 до 35 лет. Преподавали в них священники и учителя. Письменные принадлежности приобретали на местные средства. В 1913 г. съездом церковно-школьных деятелей было решено учителям выдать по 40 руб. при условии, если они будут «вести правильно организованные занятия со взрослыми».
Повсеместно организовывались народные чтения преимущественно религиозно-нравственного характера. К их проведению привлекались священники, учителя, учащиеся старших классов. Чтения сопровождались пением хоров. В Красноярске принимали участие архиерейский хор, хоры духовной семинарии, епархиального училища, второклассной школы, мужской гимназии, учительской семинарии, играл военный оркестр. Программа составлялась под непосредственным руководством архипастыря, для чего в его школах еженедельно устраивались предварительные собрания чтецов. Такие же чтения, но в меньшем масштабе, происходили в тюрьме и в двух городских училищах. Стали устраивавться чтения и в остальных городах. Недостатка в слушателях никогда не наблюдалось.
По селам и деревням чтения устраивались почти повсеместно. В Красноярском уезде – в 63 школах, Канском – в 50, Минусинском – в 26, Ачинском – в 12, Енисейском – в 16, Ангарском районе – в 4.
В среднем на школу приходится по 20 чтений. «Жажда послушать очень велика в народе, – так писали очевидцы. – Польза от народных чтений несомненна. Они заменяют, хоть отчасти, школу для взрослых. Материала для чтений требуется масса, и запас книг и брошюр требует постоянного обновления. Особенно мало популярных книг по беллетристике, естествознанию, путешествиям и санитарному отделу. Мало фонарей и картин, а кинематографов совсем нет. Городская молодежь громадными толпами осаждает различные «иллюзионы», дающие нездоровую пищу мелодраматического содержания с нередкими злоупотреблениями в сторону разврата и уголовщины».

Красноярская Торговая школа

26 сентября 1913 года в городе Красноярске состоялось открытие учебного заведения «коммерческого типа» – Торговой школы. Идея создания школы принадлежала красноярскому Купеческому обществу. В июне 1905 года купцы П.Ф. Иорданский, И.Т. Савельев и А.В. Телегин предложили передать часть капитала Купеческого общества на создание коммерческого училища, необходимого городу. Несмотря на одобрение, активной работы по реализации этого предложения не было довольно долго. Время от времени об этом вспоминали, но лишь в 1909 году теперь уже городская Училищная комиссия обратилась к Купеческому обществу с предложением совместно обратиться в Городскую думу со следующим заявлением: «Имея в виду назревшую настоятельную потребность в открытии в г. Красноярске среднего учебного заведения с программой коммерческого или торгово-промышленного училища, Купеческое общество изъявило полную готовность пойти навстречу этому делу всеми средствами, какими оно будет располагать...»
Городская ума поддержала общественную инициативу и, создав специальную комиссию, ввела туда гласных А.П. Оносовского и А.И. Афанасьева. Комиссия, собравшись, приняла решение избрать председателем тогдашнего городского голову П.С. Смирнова.
Долго обсуждался вопрос – какому типу учебного заведения отдать предпочтение, и наконец было сделано следующее заключение: «Ввиду того, что Енисейская губерния по характеру своей промышленности должна быть отнесена частью к губерниям горнопромышленным, комиссия высказывает пожелание, чтобы в программу коммерческого отделения были введены некоторые предметы из элементарного курса горных наук».
Как это часто бывает и сейчас, первое заседание на долгое время оказалось последним, и лишь в 1912 году уже енисейский губернатор уведомил городского голову, что необходимо создать коммерческое заведение, «чтобы поднять низкий уровень купечества, ведущего торг с монголами, а также и приказчиков, лишенных нередко не только знаний, но и нравственных устоев».
Получив одобрение и финансовую поддержку от Министерства торговли и промышленности, начали подготовку к открытию Торговой школы, в которую должны были принимать лиц обоего пола не моложе 12 лет. Почему отказались от открытия коммерческого училища. Комиссия объясняла это следующим: «В коммерческом училище курс продолжительностью от 7 до 10 лет, в Торговой школе – от 3 до 5. В коммерческое училище поступают как в гимназию, в Торговую школу – по окончании народной школы. Коммерческое училище доступно только для богатых, Торговая школа для всего населения». Таким образом, мы видим, что просветительские, демократические подходы в Комиссии доминировали и именно они решили исход дела.
Учебный план Торговой школы был довольно насыщен: кроме Закона Божия и русского языка изучались геометрия, топография, отечественная история, коммерческая география, коммерческая корреспонденция, коммерческая арифметика, каллиграфия, монгольский и английский языки. В связи с тем, что в Красноярске не было двухклассных школ, организаторы приняли решение открыть подготовительные классы, чтобы дать возможность ученикам обычной начальной школы поступить в Торговую школу.
Финансирование школы осуществлялось за счет министерства, Купеческого общества, городской казны и платы за обучение, которая составляла 30 рублей с каждого ученика в год. Ежегодно от платы за обучение освобождалось от 20 до 40 беднейших учащихся. Был создан Попечительный совет, который непродолжительное время возглавлял городской голова Павел Степанович Смирнов. Членами совета были избраны ответственные и уважаемые люди города: Александр Порфирьевич Оносовский, председатель педагогического совета женской гимназии, Всеволод Афанасьевич Смирнов, преподаватель губернской гимназии, Александр Степанович Богданов, преподаватель духовной семинарии, Александр Васильевич Телегин, купец Ii гильдии, Василий Иванович Староверов, купец II гильдии. При открытии учебного заведения был отслужен молебен в Братской церкви, которая находилась рядом со снятым для школы помещением. Отец Василий Катанов, который затем был законоучителем в школе, обратился к учащимся с приветственным словом о том, что возлагается на них и что им предстоит пройти, чтобы они «могли бодро вступить на трудный жизненный путь с верою в Бога и всегдашней мыслью о будущей жизни».
Школа не имела своего помещения, переезжала в связи с увеличением количества учащихся, а в годы Первой мировой войны, когда все подходящие здания изымались для расквартирования войск, вообще ютилась в здании театра, что осложняло проведение занятий. Преподаватели жаловались: «Театральная труппа в том же театре и в то же время вела свои репетиции, причем эти репетиции сопровождались иногда игрой оркестра».
Педагогический коллектив был озабочен улучшением практической подготовки учащихся. На этом же настаивал и Попечительный совет, члены которого выдвигали требование, чтобы выпускники как можно лучше были готовы к будущей службе.
В связи с этим заслуживает внимания опыт проведения экскурсии для учащихся в мае 1915 года в промышленные пункты Минусинского уезда. Несмотря на финансовые трудности, вызванные войной, организаторы разработали интереснейший маршрут: от Красноярска до Минусинска на пароходе, затем на лошадях на Черногорские угольные копи В.Баландиной, медные рудники «Юлия», «Улень», затем на золотой прииск «Богодарованный» и на курорт «Озеро Шира».
Целью экскурсии было ознакомление учащихся с Минусинским промышленным районом, с производством там предметов потребления. Проезд на пароходе был предоставлен бесплатно акционерным обществом пароходства. Директора общества Н.Н.Гадалов и В.И.Канаков сочувственно отнеслись к этому мероприятию, и, несмотря на большой наплыв пассажиров, предоставили для экскурсантов плацкартные места в лучшей части парохода и отдельно. Попечительный совет разослал во все населенные пункты ходатайства об оказании содействия в организации экскурсии, и руководитель группы П.Коротков отмечал: «Экскурсию везде встречали сочувственно, везде предоставляли бесплатные помещения, давали необходимые советы». Для учащихся все было интересно. Многие из них впервые совершали подобное путешествие. Все они вели дневники, в которые записывали свои наблюдения. На пристанях они беседовали с местными жителями о промыслах, видах трудовой деятельности в данной местности. В Минусинске они ходили на мельницу Пашенных, где, спускаясь и поднимаясь в разные отделения, «проследили за ходом зерна».
Здесь же учащиеся познакомились с пимокатным производством. В настоящее время этот промысел почти забыт, поэтому интересно будет ознакомиться с его описанием, сделанным одним из экскурсантов:
«Из небольшого сарая, к которому мы подошли, невыносимо разило запахом заквашенных овчин и отбросов производства. При осмотре нам пояснили, что прежде, чем заквасить овчину, ее мочат, потом сушат. После сушки овчины мездрят, т.е. соскабливают с внутренней стороны при помощи литовки (косы) кусочки мяса, сала, которые еще находятся на коже. После этого овчину квасят. Закваска состоит из хлеба, соли и воды. Потом овчину снова сушат и снова чистят и, наконец, отправляют в красильню, где сначала белят, а потом чернят. Окрашенную овчину чистят кирпичом, и овчина готова. Обделанная овчина отправляется в шубную мастерскую, где после кройки становится шубой.
В пимокатной мастерской шерсть первым долгом поступает в трепальную машину. Несколько маленьких валиков вертятся вокруг большого вала, шерсть превращается в пух и прямо падает на пол, откуда мастер берет ее на особые столы. На разостланную тряпку шерсть разбрасывают тонким слоем и, свернув тряпку, катают руками. Образуется таким образом тонкая пластинка, которой мастер придает форму, похожую на пим.
Нас удивила первоначальная величина такого пима. Величина его была в длину полтора аршина, а величина ступни поларшина, и каково было наше удивление, когда мы узнали, что этот пим будет годен только для пятилетнего ребенка. Оформленный, немного скатанный пим складывается вчетверо, завязывается веревкой и кладется в чан, где кипит вода, немного разбавленная серной кислотой. В чану пим лежит часов 7-8, после чего вынимается и катается на железном пруту зубчатой скалкой.
Работу в это время нужно производить как можно быстрее, дабы не остыть катанку. Поэтому мастер часто кладет катанок обратно в чан. После валяния на пруту в пим вталкивают колодку и катают его на зубчатой пластинке».
В Минусинске учащиеся осмотрели Мартьяновский музей, ходили на опытное поле. Все запланированное было выполнено.

Именно решение Попечительного совета послужило отправной точкой для организации практики на складах купца П.Е.Шмандина, который сам ознакомил учащихся с учетом наличности мануфактурных товаров на складах. Учащиеся, распределенные по группам, занимались фасовкой и учетом товаров. Практика продолжалась 4 дня, и преподаватель И.Демченко докладывал: «Учащиеся опережали меня утром, и я их заставал уже за работой». По окончании практики П.Е.Шмандин передал учащимся 50 рублей и «просил распределить их, присовокупив, что он знает по своему личному опыту, насколько приятен и памятен в жизни первый заработок».
Первый выпуск Торговая школа произвела в 1916 году 28 мая. Аттестаты были вручены 15 выпускникам.
Попечительный совет занимался организационными вопросами, обеспечивавшими нормальное функционирование школы: от ходатайств перед Министерством торговли и промышленности о финансировании до приобретения школьной мебели, введения в учебный план английского языка, найма помещения для школы, освобождения от взносов за учение малоимущих учеников, введения преподавания Закона Божия для учащихся римско-католического вероисповедания, вознаграждения преподавателей за исправление письменных работ, установки телефона, проводки электричества в помещении школы и т.д.
В Торговой школе проводилась активная воспитательная работа, в том числе организовывались благотворительные акции. В 1915 году, например, проводился театрализованный вечер в пользу детей-беженцев. Для исполнения учащимися были выбраны отрывки из различных спектаклей, в том числе из «Женитьбы» Н.В.Гоголя. Местная пресса отметила, что «программа вечера была разнообразна и проведена интересно; публики было много».
Таким образом, мы видим, что профессиональное образование в Красноярске зарождалось с инициативы деловых людей города и поддерживалось как местной, так и центральной властью. В России всегда были проблемы, как, например, Первая мировая война, но люди жили будущим и находили их решение.
Сегодня, когда в обществе обсуждается перспектива реформы высшей и профессиональной школы, неплохо изучить имеющийся опыт предыдущих поколений по подготовке специалистов и не сдавать позиций, отстаивать интересы региона. Сегодняшние государственные чиновники и деловые люди должны понимать, что будущее края – за школьными партами и в студенческих аудиториях, в профессиональных училищах и лабораториях.

Открытие Красноярского учительского института

Осознание необходимости подготовки педагогических кадров в Енисейской губернии возникло вместе с открытием школ.
Самое первое упоминание об отсутствии учителей зафиксировано в документе, датируемом 1735 годом. Отвечая на вопросы анкеты Г.Ф.Миллера и В.Н.Татищева, красноярские чиновники пишут: «...школьных обыкновенных людей не имеется».
Нехватка квалифицированных педагогов тормозила развитие просвещения. Дореволюционный исследователь П.Соколовский писал:
«...в 1870 г. в Енисейской губернии из 94 школ 22 были без учителей и учения». В 1874 г. генерал-губернатор доносит, что в школах вверенного ему края почти половина преподавательских мест остается вакантной за неимением желающих занять их « по ограниченности положенного содержания».
Долгое время базой для подготовки учителей для школ губернии было красноярское мужское духовное училище, несколько позже открылась второклассная мужская учительская школа. Красноярская мужская гимназия представляла возможность желающим держать экзамен на звание народного учителя для начальных школ.
Ограниченное число учительниц готовила Крассноярская двухклассная женская школа и Енисейская женская двухклассная школа при Иверском монастыре.
В Красноярске существовали педагогические курсы при городском училище, на которых желающие получить педагогическую профессию учились 2 года. При курсах действовала образцовая школа, где будущие учителя проходили практику.
Педагогические классы были созданы при Красноярской женской гимназии и женском епархиальном училище.
4 ноября 1873 г. была открыта Красноярская учительская семинария с трехлетним курсом обучения. Она содержалась на средства от казны, волостных правлений и пожертвований. Принимали на обучение юношей от 16 до 18 лет, окончивших двухклассное сельское училище по программе 1869 г. Таких училищ в губернии было 3 – Аскизское, Балахтинское, Рыбинское, поэтому конкурс в семинарию был небольшим. В основном в семинарию поступали дети зажиточных родителей, т.к. общежития не предоставлялось и нужно было снимать квартиру.
В 1869 г. было начато строительство нового здания для семинарии и закончено в 1902 г. Как писал П.Соколовский, «в обширном двухэтажном корпусе классные кабинеты, физический кабинет, естественный кабинет, библиотека, учительская комната, рекреационный зал и гимнастический зал. В этом же здании – церковь с прекрасным иконостасом».
Рядом был выстроен флигель с квартирами для директора и учителей. 20 лет семинарию возглавлял Иван Тимофеевич Савенков, талантливый, демократически мыслящий педагог. При семинарии была создана образцовая одноклассная школа с тремя отделениями. В 1913 г. в семинарии училось 63 слушателя, из которых 32 – коренные сибиряки, а 31 – дети родителей, переселившихся в Сибирь. Как отмечал проверяющий, слушатели «одеты чисто и прилично, в гимназические куртки. Познания учеников оказались несколько элементарными, но твердыми».
Казалось бы, при таком обилии заведений, готовящих учителей, школы губернии не должны были испытывать дефицита в кадрах. Однако часть молодых людей, отработав в школе 4 года за стипендию или 6 лет, дающих право на переход в запас армии, переходили на гражданскую или частную службу, более почетную и высокооплачиваемую.
В последние годы перед февральской 1917 г. революцией директором был Ф.И.Говоров. Все преподаватели имели высшее образование – «случай, к сожалению, редкий не только в Сибири».
С 1 октября 1916 г. в Енисейской епархии была открыта вторая второклассная мужская учительская школа, призванная «всецело служить интересам церкви и просвещения». Школа должна была готовить учителей, «хорошо знающих Закон Божий и церковное пение и могущих служить помощниками законоучителей».
Перед революцией 1917 г. была открыта учительская семинария в Минусинске.
После 1-й русской революции в России стали открывать учительские институты.

Несмотря на военное время, в Красноярске 18 сентября 1916 года состоялось знаменательное событие, значение которого трудно переоценить для жизни города и губернии, – открылся учительский институт.
На открытии присутствовал губернатор Н.Н.Гололобов, и его «жаркий призыв служить царю и Отечеству был покрыт пением гимна».
Исполняющим обязанности директора института был назначен А.С.Богданов, затем Медведков А.П.
На учебу был принят 21 человек. Политические события формировали обстановку, в которой должен был начинать работу институт. В это время в учебных заведениях России шли демократические преобразования, но в то же время сохранялось очень много традиций от прежней системы преподавания.
Эта борьба нового со старым наложила отпечаток на работу института. С одной стороны, преподаватели старались уходить от обязательной регламентации в проведении учебных занятий: «Предоставить каждому преподавателю, сообразовавшись с характером порученных ему предметов, держаться той системы преподавания и тех способов проверки знаний воспитанников, какие преподаватель считает наиболее пригодными для достижения намеченных ими целей».
Преподавательским коллективом рассматривался широкий спектр возможных методов обучения: лекции, репетиции, зачеты, беседы, практические работы. Причем поразительно то, что обучающиеся сами могли назначать время для индивидуальных занятий с преподавателями. Хотя среди самих преподавателей не было единого мнения, какие методики дадут наибольший результат, так как практического опыта работы в учительском институте еще не было.
Этим объясняются многочисленные дискуссии на педсоветах, которые помогали находить общеприемлемые подходы. Например, в ходе такой дискуссии было принято решение, что в 1 классе учительского института следует ввести поурочную систему преподавания по всем предметам, но из-за «расхождений на систему преподавания было принято решение обратиться к главному инспектору училищ Восточной Сибири».
Однако, признавая возможность разных форм и методов обучения, педколлектив института был нацелен на получение положительного результата в обучении:
«В усвоении учащимися минимума преподаватель должен убеждаться при всяком удобном случае, возвращаться к нему при разработке нового материала путем возбуждения в сознании учащихся соответствующих ассоциаций рассудочного характера, уделять внимание систематизации материала, выработке силами самих учащихся под руководством преподавателя обобщений и выводов, чтобы преподаватель имел возможность судить как о целесообразности собственных приемов преподавания, так и об его результатах».
Педагоги были сориентированы на взаимопосещение уроков, которое давало возможность изучать опыт коллег и находить оптимальные методы преподавания.
Практиковались экскурсии, написание учащимися очерков, рефератов.
Несмотря на то что, в связи с военным положением и проводившейся реформой школы были отменены переводные экзамены во всех учебных заведениях, было принято решение: «Хотя переводных экзаменов в этом учебном году воспитанники института и не будут держать, но некоторым из воспитанников могут быть назначены повторные испытания, если успешность занятий у них не повысится».
С первых дней существования института шла работа по совершенствованию учебного плана. Было признано целесообразным введение новых предметов: школьной гигиены, истории русской педагогики, физического воспитания.
Коллектив института принимал участие в благотворительных мероприятиях, вызванных нуждами продолжавшейся войны. Общественность Красноярска узнала об инициативе жены главнокомандующего Юго-Западным фронтом Брусиловой о создании организации «Братская помощь», целью которой было оказание помощи воинам, пострадавшим в ходе боевых действий. Преподаватели института решили «принять на попечение института одного лишившегося трудоспособности воина», которому предполагалось перечислять 2% от «сумм жалованья всех служащих института, вычетов из стипендий студентов в размере, ими самими установленном». Затем это решение было изменено, и деньги стали перечислять на один из лазаретов г. Москвы.
Эта благотворительная акция продолжалась до конца лета 1917 года, когда было принято решение о прекращении подобных перечислений, и уже в сентябре собранные деньги были переданы слушателю Петрову на приобретение пальто.
Становление института совпало с кардинальными политическими событиями в истории России, круто изменившими привычный ход жизни. Откликом на события февральской революции 1917 года было заседание педагогического совета, посвященное выработке «отношения к происшедшему в последние дни государственному перевороту».
Оценка ситуации, настроение большинства преподавателей становятся очевидными при ознакомлении с их решением:
«Принимая во внимание, что великое дело народного просвещения, которому, по мере сил своих, служит педагогический персонал Красноярского учительского института и городского при нем училища, находится в самой тесной связи с политическим и общественным строем России и что широкое, свободное и всестороннее развитие образования возможно лишь в государстве свободном и демократическом, сочли гражданским долгом горячо приветствовать победу русского народа и общества над бюрократией старой России и единогласно постановили послать на имя нового министра народного просвещения, профессора А.А.Мануйлова, телеграмму следующего содержания:
«Педагогический совет Красноярского учительского института на заседании своем 7 марта постановил приветствовать Вас как первого министра народного просвещения, выдвинутого революцией. Совет выражает твердую уверенность, что Временное правительство, в состав которого Вы входите, примет все меры к созданию в России истинно демократического строя, способного оказать благотворнейшее влияние на жизнь русской школы и труд ее деятелей».
Поразительное единодушие в принятии новой власти, если учитывать, что прошло менее полугода с того момента, когда этот же коллектив с удовлетворением выслушивал «благодарность царя за выраженные верноподданнические чувства учащих, учащихся и присутствовавших на торжестве открытия в Красноярске учительского института», а также и то, что ими по собственному желанию осенью 1916 года собирались деньги на приобретение «портрета наследника в походной форме».
После революции последовали демократические изменения, коснувшиеся в первую очередь расширения прав учащихся. В частности, рассматривался вопрос об участии их в заседаниях педагогического совета. Педколлектив сошелся во мнении, что нужно предложить воспитанникам «устроить свое собрание и на нем после всесторонней оценки личности и деятельности каждого из членов педсовета тайным голосованием решить вопрос о доверии или недоверии своем членам совета и чтобы о результатах голосования публично объявить».
Учащиеся воспользовались предоставленными правами и высказали недоверие ряду преподавателей.
Воспитанники высказали пожелания о введении изменений в содержание образования и организацию учебного процесса:

– введение новых предметов: законоведения, политической экономии;
– увеличение классов до четырех с несколькими специальными отделениями на последнем курсе;
– предоставление прав для поступления в высшие учебные заведения;
– увеличение количества слушателей; введение лекционно-репетиционной системы преподавания;
– увеличение стипендии до 500 рублей в год;
– замена курса элементарной арифметики курсом арифметики теоретической;
– отмена классного наставничества;
– разрешение свободного ухода с уроков;
– отмена обязательных заявлений о причинах опаздываний и пропусков уроков;
– замена названия «воспитанник» на название «слушатель»;
– увеличение практических уроков по физике и естествознанию;
– отмена обязательного посещения молитвы и исповеди;
– участие слушателей на заседаниях совета в числе, равном числу членов педсовета, с правом решающего голоса.

Часть преподавателей, несогласных с проводимыми изменениями, уволилась из института. Но основная часть педагогов пошла на ряд изменений, в частности было принято решение ввести в состав педагогического совета троих учащихся с правом решающего голоса по всем вопросам институтской жизни.
Были проведены выборы директора института, в ходе которых было принято решение оставить прежнего директора – А.П.Медведкова.

Педагогический коллектив наряду с предложениями учащихся об изменении учебного процесса в институте разработал свои соображения реформирования института и, несмотря на последующее нестабильное в политическом отношении время, настойчиво, на протяжении всего революционного времени, гражданской войны работал над этой проблемой.
Несколько позже, осенью 1917 года, преподаватели рассматривали записку по реформированию института, подготовленную преподавателями А.М.Гневушевым, В.А.Смирновым и директором института Медведковым. А.М.Гневушев был известным в Красноярске человеком, автором ряда работ по проблеме земского движения в Сибири. В записке эта группа авторов предложила постепенный переход к изменению статуса института: «двигаться к типу высшей педагогической школы».
Предлагалось для поступления в институт повысить требования к абитуриентам. Именно от уровня их подготовки зависела возможность начать работу по созданию первого высшего учебного заведения в губернии, поэтому планировалось осуществлять прием на 1-й курс слушателей, имеющих образование не ниже 7-и классов гимназии и двухлетний педагогический стаж. Авторы предлагали специализацию начинать с 1 курса по трем отделениям: историко-словесному, физико-математическому, естественно-географическому.
Сначала эти предложения шли в русле обсуждения требований учащихся. Преподаватели предлагали отменить действовавшее положение о штатах 1872 года, ввести совместное обучение девочек и мальчиков, сделать обучение бесплатным, устранить отметки и награды, больше уделять внимания физическому и эстетическому развитию учащихся, начать преподавание новых языков. Педагоги выразили пожелание разрешить «свободу преподавания, самостоятельной разработки программ и учебных планов, объема изучаемого материала». Предложения касались и улучшения финансирования института. Они настаивали на необходимости того, что «казной и местным самоуправлением должны отпускаться деньги на наглядные пособия, кабинеты, библиотеку, читальню, классы ручного труда. Учитывалось и трудное материальное положение воспитанников, для которых предлагалось организовать горячие завтраки, снабжать их учебниками, одеждой и обувью.

Новый учебный год нужно было начинать, не получив ответы на беспокоившие преподавателей вопросы, и поэтому в августе 1917 года педсовет, «не дожидаясь разрешения от округа», начинает прием девочек. Принимается решение о введении нового правописания. Учебный год был начат при недокомплекте учителей. Но набор учащихся и в институт, и в высшее начальное училище при институте был сделан полностью.
Когда в конце августа в администрацию института поступило прошение от заведующего Синельниковским приютом о принятии в высшее начальное училище 3-х воспитанников, то в выполнении просьбы было отказано за неимением мест.
Правда, позже просьба эта была удовлетворена. В связи с призывом учителей на военную службу, политической нестабильностью из губернии выезжало много учителей и стала ощущаться острая нехватка кадров. Институт откликнулся на решение этой проблемы открытием краткосрочных годичных учительских курсов. Эта инициатива была поддержана Министерством просвещения.

В июне 1918 года был проведен первый выпуск слушателей курсов в количестве 47 человек.
С нового учебного года было принято решение о введении в учебный план нового предмета – общей гигиены. Сохранялась проблема с преподаванием Закона Божьего. Неясность вопроса сохранялась до поступления разъяснения главного инспектора училищ Восточной Сибири, который сообщил: «Институт не имеет ни юридического, ни морального права отменять уроки Закона Божия; преподавание этого предмета сделать необязательным, предоставив посещение уроков лишь желающим».
В связи с этим законоучителем был выбран Н.П.Березовский. Однако Октябрьская революция внесла свои коррективы. Школа была отделена от церкви. Соответствующие документы поступили в институт, но выполнять их безоговорочно не стали. Педсовет института поручил родительскому комитету высшего начального училища рассмотреть целесообразность выполнения декрета советской власти, а в институте решить судьбу декрета должны были слушатели.
В результате школьный совет высшего начального училища решением от 15 марта постановил «оставить уроки этого предмета на прежнем месте расписания». В институте «часть слушателей изъявили желание слушать лекции богословия». Учитывая, что финансирование этого предмета было прекращено, законоучитель Н.П.Березовский «изъявил согласие читать лекции бесплатно».
Этот факт свидетельствует о том, что решения советской власти не воспринимались как обязательные для исполнения. В 20-е годы Н.К.Крупская писала о сложностях того периода: «Задача была поставлена перед учителем чрезвычайно трудная. Он совершенно не был подготовлен к ее осуществлению уже по одному тому, что был совершенно ошеломлен развертывающимися событиями, что предыдущая его подготовка вовсе не подготовила его к пониманию совершающегося. Строить, не зная что, вещь мудреная, а тут надо было строить еще невиданное здание, пролагать к нему новые тропы».
Все политические партии предлагали свои программы в области просвещения. Еще летом 1917 года местная организация партии кадетов перед выборами в Городскую думу, которые должны были состояться 2 июля, представили свой вариант решения образовательных вопросов:

– введение бесплатного обязательного светского образования в начальной школе;
– расширение курса начальной школы введением пятилетнего курса вместо трехлетнего;
– развитие сети профессиональных низших школ;
– устройство новых школ среднего типа общеобразовательных и профессиональных;
– бесплатное обучение в таких школах, содержимых на средства города;
– настаивание на открытии в Красноярске высших учебных заведений в виде лесной академии, горного института или сельскохозяйственной академии;
– содействие открытию детских садов, приютов для сирот, поощрение обществ и организаций, опекающих интересы внешкольного и профессионального образования;
– устройство образовательных учреждений для взрослых, открытие народных университетов. Расширение существующих библиотек и открытие бесплатных библиотек.

Мало отличалась от кадетской программа по образованию у эсеров:

– организация особых классов при школах для неуспевающих,
– уничтожение церковно-приходских школ и преобразование их в гражданские учебные заведения;
– преподавание на родном языке;
– бесплатное снабжение школьными учебниками и пособиями;
– всемерное содействие демократическим организациям, заботящимся о народном образовании, об общем воспитании.

Отношения с новой властью не складывались. Когда в марте в институт обратились представители Красноярского краевого исполнительного комитета с предложением освободить помещение, занимаемое высшим начальным училищем, и переехать в здание епархиального училища, преподаватели выразили недовольство. Здание таки было занято. В ответ на это была сформирована делегация от института для того, чтобы выразить протест. 23 апреля члены делегации побывали в исполкоме, где услышали, что помещение начального училища занято комиссариатом общественного призрения.
«Комиссар призрения Маерчак заявил, что на занятие здания он получил согласие директора института, но формальных данных, подтверждающих это согласие, комиссар не имел. В опровержение комиссара Маерчака делегация представила акт, составленный 3 апреля в присутствии директора института А.Медведкова и других о занятии помещения комиссариатом призрения. В этом акте есть собственноручная подпись директора института о том, что он, директор, просил комиссара Маерчака здания не занимать, но Маерчак с его просьбой не согласился. Однако выяснилось, что здание вернуть невозможно, – так заявили оба комиссара. Вопрос о новом здании будет разрешен летом. Делегация попросила в письменной форме дать обещание комиссара». Сам тон, в котором написан протокол, отсутствие инициалов у фамилии комиссара говорят о неприятии власти, а не ее методов. К этому времени практически все здания школ были заняты под военные нужды, и ни в одном документе нет подобной резкости, есть лишь сетования на то, что учить детей приходится в неприспособленных холодных приделах церквей, частных домах. Данный же документ скорее похож на ультиматум.

Чехословацкий мятеж привел к ликвидации советской власти. Но институт еще жил прежними указаниями, и поэтому в июне 1918 года среди слушателей института была проведена анкета о доверии преподавателям. По результатам анкетирования недоверие было объявлено 3-м членам педагогического коллектива, и это стало предметом обсуждения на педагогическом совете. А.М.Гневушев оценил ситуацию следующим образом:
«Лучшей оценкой деятельности преподавателя является оценка самих учащихся, но в данном случае я возражаю против такой постановки вопроса, ибо выражать недоверие преподавателю можно только тогда, когда он не знает своего дела или небрежно к нему относится. Выражение недоверия пятнает профессиональную честь преподавателя. Обвинения должны быть точно формулированы и мотивированы. В данном случае слушатели прибегли к персональному опросу товарищей, причем анкета и ответы по ней составлялись каждым слушателем совершенно своеобразно. Общего решения здесь не было, тогда как анкета должна быть выработана общим собранием и формулировка ее должна быть общей и единообразной». На педсовете присутствовали представители от слушателей, но они не стали давать разъяснения причин недоверия к преподавателям и не смогли пояснить «обвинений по адресу 3-х преподавателей».

Политическая нестабильность, отсутствие ориентиров, четких позиций в решении финансовых и кадровых позиций заставляли педагогов искать пути выхода из сложившейся ситуации. Люди нуждались в защите своих прав, но власти были слишком заняты решением политических и военных проблем и не вникали в частные вопросы отдельного учебного заведения. Это заставляло педколлектив искать пути выхода самостоятельно. Констатация факта, что «настоящее положение учительского института ненормально», заставило их пойти по пути, которым пошли слушатели. Если те проводили опрос о доверии преподавателям, то последние приняли решение провести перевыборы директора.
Директору поставили в вину «полное неумение обращаться со средствами, полный хаос в ведении хозяйственных дел, незнание порядка ведения административных дел, полное неумение вести заседания». Правда, при этом было отмечено, что «два года напряженной и ответственной работы в институте сильно расшатали его и без того слабое здоровье, и в настоящее время он, Александр Петрович, находится в состоянии глубокого нервного расстройства».
Попытки А.П.Медведкова выступить в свою защиту, объяснения о том, что «его деятельность освещена односторонне», не привели к урегулированию конфликта. Не были взяты во внимание его прежние заслуги.
Александр Петрович пытался защитить свое достоинство: «У меня есть труды по педагогике: «Педагогика», «История педагогики», «История русской педагогики», статьи с хорошими рецензиями от П.Ф.Каптерева и Л.Н.Радлова». Однако педсовет обратился к «соответствующей» власти с просьбой о его увольнении. Отсутствие поддержки среди коллег и слушателей, ощущение ненужности привели к обострению нервного расстройства. А.П.Медведков тяжело заболел. На лечение были выхлопотаны деньги, он был отправлен в Томск, где и умер в январе 1919 года в психиатрической больнице. Когда об этом стало известно в институте, педсовет принял решение «библиотеку покойного приобрести для института», а его портрет вывесить в институте. Новым директором был назначен Чеботарев А.С., который летом 1918 года по поручению педколлектива ездил в Омск, где размещалось правительство А.В.Колчака. Вернувшись оттуда, он информировал коллег о политике министерства в области просвещения: учебные округа, учительские институты Сибири должны были подчиняться непосредственно министерству; предполагалось сохранять выборное начало преподавателей; в учебном плане сохранялся Закон Божий. А.С.Чеботарев ставил в министерстве вопрос о приобретении для института нового здания, но ему было отказано «за неимением средств». Поднимался им вопрос и реформировании института, но разрешения получено не было.
Несколько позже, в августе 1918 года, в институт пришли «Временные правила управления учебными заседаниями и выборном начале» из Министерства просвещения, в котором участие слушателей в педсоветах не предусматривалось. Однако преподаватели в ходе дискуссии указали «на пользу от совместной работы и на то, что слушатели – совершеннолетние». Было принято компромиссное решение об участии слушателей в заседаниях педагогического совета, но с правом совещательного голоса. Слушателей такое решение не устроило, о чем они поставили в известность преподавателей. В конце 1918 года из Министерства просвещения пришло распоряжение о том, что «слушатели института не могут принимать участие в заседаниях с правом решающего голоса». Вопрос этот дебатировался и в последующем. Распоряжением от 29 января 1919 года Министерство народного просвещения окончательно запрещает слушателям института «участвовать в заседаниях педсовета», и педсовет, «оставаясь по этому вопросу при прежнем мнении, т.е. что участие представителей слушателей желательно и весьма полезно для дела, принимает это распоряжение министерства к исполнению».
Не проявили желания преподаватели накануне учебного года участвовать в перевыборах, мотивировав это решение тем, что они уже подвергались процедуре перевыборов. Однако в начале сентября все-таки состоялся педсовет, на который была приглашена общественность. На нем предполагалось провести выборы. На заседание совета пришел лишь один представитель уездного земства – Н.В.Кузнецов. В его присутствии преподаватели утвердили состав своего коллектива.
Нужно отдать должное правительству Колчака в том, что в ответ на запросы города было разрешено открыть средние политехническое, железнодорожное, техническое и землемерное училища.
В новом учебном году было принято решение о возобновлении преподавания Закона Божия. Большинство педагогов говорило «о необходимости молитвы как дисциплинирующего средства».
С весны 1919 года положение правительства Колчака усугубляется. В институте проводится мобилизация на военную службу как слушателей, так и преподавателей. Учебный год заканчивается раньше – в марте. Само здание института занимается для размещения военных подразделений.
И даже в этот период работники института хлопочут о реформировании института, о приобретении более подходящего здания для его размещения.
Руководству института поступило предложение от домовладельца Цуккермана о покупке у него нескольких зданий для института. Директор института предпринял ряд поездок в Омск для решения этого вопроса. Несмотря на то, что в Омске было получено согласие на заключение этой сделки, само существование колчаковского правительства уже было проблематичным, и решать проблему руководству института, равно как и проблему его реформирования, пришлось уже с советской властью в 1920 году.
1 марта 1920 года была проведена коллегия по народному образованию, на котором было принято решение открыть в институте словесно-исторический, физико-математический, естественно-исторический и географический, сельскохозяйственный и инженерный факультеты. Коллегия решила «обеспечить институт помещением в центре города и дачным участком, по возможности обустроить институт мастерскими, фермой, огородом, садом и пасекой, для чего снабдить институт достаточным земельным участком».
В этом же месяце институт был переименован в педагогический.