Дети и попечители

Едва начавшееся возрождение попечительства в России оказалось под угрозой.
Вместо эффективного гражданского института образовательной политики его могут превратить в банальное принудительное шефство предприятий над школами плюс фискальный контроль над расходованием средств.
При этом можно заметить странную для образования закономерность: качество обучения в вузах определяют с помощью специальной полиции, деятельность директора хотят контролировать, придав попечительству полицейские функции, а саму сферу образования время от времени объявляют зоной национальной безопасности.
Таким образом, система образования вместо проектной модели гражданского общества становится прототипом полицейского государства.

Педагогика общественного управления

На самом деле влияние общества на школу имеет, с нашей точки зрения, прежде всего педагогическое значение.
Дело в том, что мы с вами учились в школе, которая на сто процентов была государственным учреждением. Сегодня ситуация немного лучше: учреждение перестало быть государственным, но сама конторская суть школы от этого не изменилась.
Дети ходят в контору – на учебу – как на работу. Взрослые чиновники – учителя, у которых в подчинении находятся маленькие чиновники – «обучающиеся», как записано в новом законопроекте о стандартах.
Вообще я, наверное, слишком доверяю стилистике текста.
Внимательно прочитывая этот документ, я каждый раз с трудом преодолевал этого «обучающегося». Недаром железобетонная позиция «требования к выпускнику», нелепая с точки зрения не только здравого смысла, но и современного отношения к ребенку, к ценности его индивидуальности, является основой этого яблочно-коммунстическо-аграрного (по составу авторов этого гибрида либерализма и государственничества) законопроекта.
Но вполне объяснимы и «требования», и «обучающийся», и многое другое в нынешней образовательной политике – она рассчитана не на образование, не на изменение отношений в обществе через образование, не на обеспечение благополучия и мира, а на установление условий для нормальной работы учреждений.
В этом смысле никакой политики образовательной нет. Образовательная политика – это способ установления отношений, связей между гражданами с их становящимися, развивающимися потребностями и интересами в образовании и теми, кто это образование этим гражданам дает. И вот здесь происходит чудовищная, но почти незаметная подмена.
В действительности, которая (по Гегелю) всегда разумна, образование людям дают другие люди.
А в ведомственной реальности, которая (по Гегелю) не всегда – действительность, соответственно не всегда – разумна, образование «обучающимся» дает учреждение.
Во втором случае не нужна никакая политика образовательная. Потому что политика-то про людей, не про учреждения. А про учреждения – инструкции, приказы, положения, законы, наконец. И это все нужно, если первичными оказываются отношения одних людей с другими, а вторичными как следствие – отношения учреждений с людьми.

Образовательная политика возможна, если существуют ее институты

В этом смысле для меня, конечно, политика, особенно образовательная, всегда первична – там устанавливаются нормы отношений между людьми. А ее следствие – законы, приказы, положения и инструкции.
Но, для того чтобы возник договор между людьми по поводу их отношений на поле образования, нужны особые гражданские институты.
Мы их так и называем: «институты образовательной политики».
Это – союзы попечителей, гражданские образовательные союзы (убедительно просим не путать с так называемым «профессиональным союзом работников образования»). Между этими общественными объединениями и происходит диалог, который школу, даже если она формально остается «образовательным учреждением», превращает в государственно-общественный институт.
– Что же здесь педагогического? Сплошная политика, пусть и образовательная, – скажет читатель.

В учреждении – обучающиеся, в школе – дети. Педагогика конторы – основа массовой российской школы

...Однажды Шалва Амонашвили рассказывал мне, как его учителя собирали с первоклашками деньги для того, чтобы помочь детям из другого города. Это было еще во времена Советского Союза, и дети с учителями хотели послать в другой город, в другую школу собранные ими деньги.
Для этого надо было пойти на почту.
И учителя за неделю до похода детей в учреждение ходили туда как на работу и готовили сотрудников советской почты к тому, что к ним придут дети.
Потому что учителя и Шалва Александрович понимали: для работников учреждения дети – не дети, а обычные посетители (аналогично – «обучающиеся»), хотя по-человечески работники почты детей любят, особенно в Грузии, но, находясь на рабочем месте, чувствуют себя прежде всего сотрудниками учреждения, а не папами и мамами.
И все понимают, что посещение детьми учреждения может нанести им ужасную травму, особенно если учителя пытаются сделать школу доброй и нежной по отношению к детям. Каждый, кто был в школе или на уроке Амонашвили, хорошо представляет себе, о чем речь. Но массовая советская и постсоветская школа – это самое настоящее учреждение.
Как магазин:
– Ну, чего встали, в очередь все!
Как милиция:
– Живо затихли, а то сейчас всех в обезьянник посажу!
Как любая контора:
– Вы что, не видите, я занята? Подождете, ничего с вами не случится!
В конторе, в учреждении в вас не заинтересованы: вы посетитель, мешаете нормальной работе учреждения, вмешиваетесь со своими нуждами, потребностями, надоедаете, скволыжничаете, как «обучающийся» в школе.
Хорошо, если он ходит по струнке, и тихо сидит на уроке, и отвечает вовремя и в полном объеме. Тогда еще ничего – сносный «обучающийся». Подходит под стандарт, не будет нарушать закон о стандарте.
А не дай бог, попадется нестандартный – школа-контора с таким намучается.
А если он еще и в вуз не собирается или не может поступить – совсем беда. Вообще не понятно, зачем нам нужен такой обучающийся?
Вот вам и вся педагогика.
Основой сегодняшней массовой российской школы-учреждения стала, к моему огромному сожалению, педагогика конторы, в которой обучающийся – средство стандартного функционирования учреждения. Теперь даже закон такой будет.

Возможна ли педагогика сообщества?

Не очень давно супруга американского президента Билла Клинтона, Хиллари, написала очень хорошую, на мой взгляд, книжку, название которой можно перевести как «Воспитание всем миром», или «всей деревней», или «всем сообществом». Речь в этой книжке идет о том, что вообще ребенка воспитывает не столько воспитательное или образовательное учреждение, сколько тот мир, та деревня, то сообщество, в котором живет ребенок.
Кстати, задолго до Хиллари Клинтон другой выдающийся политик и ученый, Карл Маркс, тоже говорил своим коллегам-коммунистам, авторам так называемой Готской программы, что государство не может и не должно быть единственным воспитателем народа. Именно поэтому роль государственных учреждений в деле образования должна быть ограничена.
Казалось бы, дети и не подозревают о том, каким способом управляется школа. Никому из детей не приходит в голову, что существуют роно, гороно, департаменты, министерства и вся эта учрежденческая инфраструктура. На самом деле способ конторского управления действует не непосредственно – он создает особую атмосферу закрытости мира, деревни, сообщества.
Именно поэтому мы и утверждаем, что сам факт общественного управления школой – это и есть общественное воспитание.
Гражданское влияние на образование, на развитие ребенка может осуществляться на школьном уровне лишь тогда, когда уполномоченные гражданами другие граждане, только обязательно хорошо подготовленные, вступят в диалог и с властью, и с профессионалами относительно воспитания и образования своих детей.
И будут иметь влияние и право принимать решения.
Кстати сказать, так делают потребители – поэтому продавцы боятся нахамить покупателям, боятся не столько самих покупателей, сколько влиятельных объединений потребителей. Милиционеры как огня боятся правозащитников – и не боятся тех, кто уже попал в милицию.
Любая контора с презрением относится к тому, кто в нее попал, но боится общественной организации, выражающей интересы граждан.
Но лучше вообще не бояться, а вступать в диалог.
Это и будет общественный договор: когда попечители, учителя и власть приходят к общему соглашению относительно самого образования, его стоимости, продолжительности, способа перехода в вуз, возраста начала обучения и даже зарплаты директора или учителя.
Мы утверждаем, что сам факт наличия такого обязательного диалога, необходимость достижения такого общественно-образовательного договора и есть педагогика.
... Для этого и нужны попечительские советы и союзы попечителей. Их основная роль не в том, чтобы контролировать директора или только оказывать материальную помощь учреждению, которое называется «школа». А в том, чтобы школа перестала быть учреждением.
Мы считаем, что это возможно.
Как думаете вы?