ЧУКЧА НЕ ЧИТАТЕЛЬ

Главы из книги Марины Москвиной "УЧИСЬ ВИДЕТЬ! Уроки творческих взлетов"

Десять лет писатель Марина Москвина, автор многих книг, лауреат Международного диплома Андерсена, номинант Букеровской премии этого года, ведет мастер-класс по развитию творческих способностей в ИСИ – Институте современного искусства. И вслед за Антуаном де Сент-Экзюпери пришла к выводу: учиться надо не писать, а видеть...
Науку “видеть” они осваивают вместе, Марина и ее ученики, – внимательно наблюдая за жизнью города, знакомясь на первый взгляд с самыми обычными людьми, читая потрясающие книжки, которые в потоке детективов и приключений сейчас мало кто не то что читает, но и подозревает об их существовании...
А потом они пишут короткие рассказы о том, что они увидели и почувствовали. Самые лучшие Марина приводит в своей книге. Читаешь их и поражаешься, каким гениальным может быть любой человек, если он пробужден и внимателен и его ведет Проводник – в то таинственное место, где у каждого из нас скрыта “искра Божия”.
Так что авторы этого небывалого жанра, где переплелись уроки мастера и сюжеты учеников, – замечательная компания талантливых людей, которые не случайно повстречались и многому научились друг у друга.
Мы предлагаем читателю фрагменты этой интереснейшей, еще не изданной книги – блестящие уроки писательского мастерства, которые могут заинтересовать каждого человека. А школьникам и студентам, связанным с искусством слова, журналистикой и педагогикой, стоит рассматривать эту книгу как учебник творчества и той самой необязательной литературы, которая необходима человеческой душе, как первая любовь или память детства.

Марина МОСКВИНА

Я никогда не мечтала быть детским писателем. Что это за профессия, думала я, ни то ни се. В детстве я любила читать вполне взрослые книжки типа Майн Рида или Жюля Верна, Вальтера Скотта или Фенимора Купера. А когда я вырасту, думала я, то буду просто искателем приключений. Стану путешествовать по всей Земле, встречать разных людей, пройду огонь, воду и медные трубы, а в глубокой старости я собиралась сесть в кресло у камелька, пропустить стаканчик грога, раскурить свою капитанскую трубку и рассказывать внукам о прожитой жизни, наполненной героическими подвигами.

Правда, я никак не могла дождаться старости и прямо в детстве норовила рассесться у камелька, раскурить трубку и уже начать свои рассказы. Ведь каждый день со мной происходили сногсшибательные события, о которых я готова была немедленно поведать миру, безбожно привирая. Себя, разумеется, помещая в центр Вселенной, и эта черта – о ужас! – осталась у меня до сих пор.
И вот однажды мне в руки попадает книга рассказов Юрия Сотника: “Архимед” Вовки Грушина”, “Как я был самостоятельным”, “Гадюка”... Я лениво начинаю листать, так, от нечего делать, вчитываюсь и постепенно обнаруживаю, что эта книга... о моей жизни! В точности такие ребята, как я, там дружат, врут, дерутся, сбиваются с ног в поисках какой-то неведомой птицы, строят подводную лодку, чуть ли не тонут в ней, попадают в глупейшие положения, но стараются выйти из них как можно достойнее, различными способами испытывают себя на храбрость – короче, писатель Юрий Сотник мне протянул тогда свою руку, и я ее с благодарностью пожала.
В тот день, я это отлично помню, пришла мне в голову мысль, что, наверно, тоже когда-нибудь стану детским писателем. Потом я выросла и сто раз могла забыть об этом, правильно? Но нет! В один прекрасный день я забросила все свои серьезные дела и отправилась в литобъединение при Союзе писателей. И тут выясняется, что ведут эту студию чудесный поэт Яков Аким и... Юрий Сотник!!!
Вот это было здорово, когда ты мог не только видеть вблизи любимых писателей твоего детства, но и раз в неделю выслушивать их суровые речи. Они были страшно суровы с нами на всякий пожарный, чтоб мы не подумали, что, мол, детский писатель – это “сю-сю-сю” или “тяп-ляп”. Помню, одна поэтесса читала свое стихотворение, там у нее какие-то “девчушки” никак не могли изловить “солнечного зайчишку”.
Юрий Сотник был к нам более снисходителен, чем Яков Аким.
– Что ж, в этом стихотворении есть “скелет”, – сказал Юрий Вячеславович. – И по мысли ничего. Только слишком уж много уменьшительно-ласкательных суффиксов.
А Яков Аким:
– Юрий Вячеславович – рентгенолог, он усмотрел “скелет”. Я же, кроме “девчушек” и “зайчишек”, не вижу ничего.
– Но я ведь начинающая, – обиженно сказала поэтесса.
– Начинающий, – ответил Яков Аким, – должен начинать не с нуля, а с того хорошего, что было УЖЕ написано.
Я всегда вспоминаю его золотые слова, когда обрушиваю на ваши головы целые миры, о существовании которых вы, как правило, ничего не слыхали. Сначала мы в поте лица своего наверстываем упущенное: читаем рассказы Николая Носова “Мишкина каша”, “Фантазеры”, “Тук-тук-тук”, “Живая шляпа”. Виктора Драгунского “Он живой и светится”, “Где это видано, где это слыхано...”, “Англичанин Павля”... Ну как же, как же вы ухитрились вырасти, не читая “Денискины рассказы”? Так и хочется вам сказать: растите обратно! Пока не прочитаете – не становитесь взрослыми! Иначе вы можете стать не такими взрослыми, какими следует, и вся жизнь пойдет наперекосяк.
У нас в университете античную литературу преподавала великая Елизавета Кучборская, маленькая, всегда в черном платье, я помню, как она, вскинув голову, трагически скрестив руки на груди, стояла на сцене огромной “коммунистической” аудитории и говорила такие слова:
– Человек, не читавший Гомера, даже НА ВИД отличается от человека, который Гомера читал.
Так и человек, не читавший “Денискины рассказы” Драгунского! Да у меня сынок Серёня, когда был маленький, как заболеет, ляжет в постель, настроение у нас с ним – хуже некуда.
– Доставай “Двадцать лет под кроватью”! – говорит Серёня.
Этот рассказ Виктора Драгунского – жаропонижающий. Я даю вам честное слово: когда мы хохотали над тем, как Дениска засел под кроватью у Ефросиньи Петровны, у моего Серёни понижалась температура. И это неудивительно: Виктор Драгунский был по профессии клоун. А Виктор Голявкин?! О, Боги! Как так получилось, что вы не читали безумно смешные рассказы писателя Голявкина? Там одна девочка все время опаздывала на урок. Уже все причины выдвинула, использовала все оправдания: автобус не пришел, будильник не зазвенел... Ну и, решив что-то преподнести оригинальное, с препечальным видом сообщила учителю, что ее брата шкафом задавило. Учитель чуть со стула не упал. “Как так?” – “Мама двигала шкаф, не заметила, как задавила сына”...
Приходит мама в школу, учитель ей – с большим сочувствием: “Я знаю, у вас беда...” Она: “Какая беда?” Он: “У вас сына шкафом задавило”. Она: “Вы что, с ума сошли?” Ну и так далее.

Юрий Коваль Всю “Золотую библиотеку”, когда-то выходившую в издательстве “Детская литература”, вы обязаны прочитать, если хотите иметь со мной дело. Такие толстые красные книги в твердом переплете, где золотым – по красному: Юрий Сотник “Невиданная птица”, Лев Кассиль “Кондуит и Швамбрания”, Яков Аким “Девочка и лев”, Валерий Медведев “Баранкин, будь человеком!”, Юрий Яковлев “Багульник”, Борис Житков “Избранное”...
Кстати, когда я училась на факультете журналистики на третьем курсе, мне приятель предложил подзаработать. “Напиши, – он говорит, – моей подружке диплом. Она оканчивает филологический факультет МГУ, и ей надо быстро написать о детском писателе Борисе Житкове”.
Вскоре эта девушка с отличием защитила мой диплом, потому что я как открыла “Морские рассказы” Бориса Житкова – так и влюбилась в него. Это был потрясающий человек! Чем только он не занимался с дикой страстью – музыкой, ботаникой, астрономией, учился играть на скрипке, ставил балеты в знаменитых русских операх, изучал звездное небо. Учился на математическом, потом на естественном отделении. Окончив университет, начал учиться снова – на корабле-строителя. Участвовал в гонках яхт, пешком обошел юг России, стал штурманом дальнего плавания. Отправился в экспедицию на Енисей, обследовал до самого устья, до Ледовитого океана, изучил енисейских рыб. Cудно для этой экспедиции Борису Житкову пришлось собирать самому. Он побывал в кругосветном плавании. Ему доверили в Англии как абсолютному эксперту принимать или не принимать от английских заводов моторы для самолетов и подводных лодок!..
Житков становится детским писателем. Можете представить, какая получилась проза – а он был талантливейшим прозаиком, это сразу понял Самуил Маршак. Именно Маршак потребовал от Бориса Житкова, чтобы тот рассказал о том, что пережил в своих странствиях по жизни.
Я умоляю вас прочитать “Три толстяка” Юрия Олеши. У Олеши была такая ответственность перед словом, будто бы от этого зависела жизнь людей, – как у Бориса Житкова, когда он принимал моторы для самолетов и подлодок.
Однажды в буфете Центрального Дома литераторов к Олеше подошел знакомый писатель и спросил:
– Юрий Карлович! Вы почему так мало написали? Все, что вы написали, я могу прочитать за одну ночь...
– А я, – мгновенно ответил остроумный Олеша, – могу за одну ночь написать все, что вы написали.
Мы прочитаем “Зависть” Олеши, “Ни дня без строчки” – всё это учебная для нас с вами литература, нельзя стать полноценным пишущим человеком, не встретившись с ней в жизни, будет всегда чего-то не хватать, как иногда не хватает организму витамина С.
Мы прочитаем Юрия Козакова – сначала его пронзительного “ Арктура – гончего пса”, дивную акварельную вещь “Голубое и зеленое”, чуть позже – “Во сне ты горько плакал”. Нет у этого писателя многотомного собрания сочинений. Но все, что он написал, – на вес золота.
“Волчик, волчинька” Вадима Чернышева – обязательно! “Белый Бим Черное ухо” Г. Троепольского – плачьте, а читайте. Единственный случай, когда Государственная премия по детской литературе была присуждена писателю, пишущему о природе, произошел давным-давно. Это был достойнейший Николай Сладков.
Я хорошо была знакома с Николаем Ивановичем Сладковым – таким великим знатоком птиц, зверей, деревьев и трав, что, когда мы однажды сидели с ним в кино, шел какой-то американский детектив – погоня, убийство, расследование, еще минута – и выяснится наконец, кто убийца, Николай Иванович вдруг наклонился ко мне и шепотом сказал:
– Слышишь? Слышишь? Во дворе у шерифа поет певчий дрозд...
Глубоким знатоком нашей планеты во всех ее подробностях и деталях был Юрий Коваль. Мы постоянно будем возвращаться к его прозе – читать и перечитывать рассказы “Алый”, “Листобой”, “Кепка с карасями”, повести “Недопесок”, “Пять похищенных монахов”, “Самая легкая лодка в мире”...
Много больших и маленьких радостей на каждом шагу подстерегает нас в книжках Коваля. Они написаны по тем законам и заповедям блаженства, о которых говорил писатель Виктор Шкловский в своей “Теории прозы”. (Запомните и это имя, друзья, почитайте книжку Виктора Шкловского – вам она здорово пригодится!) Проза, говорил он, родилась около костров – остановок в пустыне. Разговоры на палубе, разговоры в ожидании, когда же наконец придет корабль, разговоры о самом замечательном и страшном в жизни человека. Прозой разговаривали усталые люди, и надо было сохранить внимание слушателя.
Нет, ни за что мы с вами не возьмем пример с печально известного чукчи из старого доброго анекдота. Если кто не в курсе – чукча сдает вступительный экзамен в литературный институт. Его спрашивают: Льва Толстого “Войну и мир” читал? Он: “Нет”. А “Преступление и наказание” Достоевского? Нет. А “Мертвые души” Гоголя? Тогда он отвечает им гордо:
– Чукча не читатель, чукча – писатель!..
Мы будем с вами принципиально иными чукчами.

На фото: вверху – Яков Аким и Марина Москвина,
внизу – Юрий Коваль

Продолжение следует