Сегодня мы расскажем вам о том, каким образом некоторые проблемы пытаются решить в частной «Эпишколе» в городе Санкт-Петербурге. Точнее, даже не расскажем, а устами ее администрации попытаемся представить несколько идей на тему выживания частной школы в современных условиях. Не претендуя на открытие Америки, «Эпишкола» и мы надеемся, что эти идеи будут восприняты не в качестве наставлений, но как предложения по возможному совершенствованию работы частной школы, как размышления о том, что надо сегодня делать школе, которая хотела бы отличаться от государственной и оставаться частной. И если что-то из описанного опыта поможет вам в вашей работе директора, подтолкнет к новым продуктивным замыслам, это будет замечательно. Но прежде, чем перейти к идеям...

Немного истории

«Эпишкола» существует в Санкт-Петербурге с 1992 года и является образовательным подразделением Автономной некоммерческой организации (АНО) Образовательный центр «Участие». Сегодня в школе работают первый, второй, третий, пятый, шестой, седьмой, восьмой классы. Всего учеников здесь 27 человек. Живет школа за счет родительской оплаты.

По словам директора АНО Образовательный центр «Участие» Михаила ЭПШТЕЙНА и исполнительного директора «Эпишколы» Льва ФРАДКИНА, в их учебном заведении обучаются дети, родители которых:

– хотят большего внимания к личности ребенка;

– считают важным индивидуальный подход в обучении ребенка;

– желают психологически комфортного для ребенка обучения;

– поддерживают педагогическую позицию школы;

– не удовлетворены отношениями между детьми в другой школе;

– по каким-либо еще причинам не хотят обучать их в других школах.

Название – «Эпишкола» – имеет свою легенду. Как известно, начало 90-х – это время всевозможных лицеев и гимназий. «Но нам ни лицеем, ни гимназией называться не хотелось, – рассказывает Михаил Эпштейн. – И хотя мы начинали работать с дошкольниками, детским садом назваться тоже не могли, поскольку очень хотели вырасти в школу. Когда перебирали всевозможные варианты, у нас родилась идея приставки «эпи» к слову «школа». «Эпи» – то есть эпиграф, эпилог, эпицентр. Другими словами, все, что до и после, на и над, возле, вокруг, рядом. Так появилась «Эпишкола». Ведь мы хотели сделать такую школу, где ребенок не был бы ограничен только школьными знаниями и предметами, а чтобы это была школа, открытая миру. Чтобы нашего ученика интересовало не только то, что находится в стенах школы, но и то, что рядом с нею, за ее пределами».

Концептуальной же основой построения образовательного процесса в «Эпишколе» с самого начала ее работы являлись идеи «нового образования». Эти идеи в свое время поддерживали и развивали в теории и практике различных учебных заведений Д. Дьюи, В. Кильпатрик, М. Монтессори, Р. Штайнер, С. Френе, С. Шацкий, В. Сорока-Росинский и многие другие. И вот некоторые идеи «нового образования», которые исповедуются в «Эпишколе» сегодня:

– ребенок не готовится к жизни, он сейчас живет полноценной жизнью, и его личные проблемы столь же реальны и важны для него, как и личные проблемы, возникающие у взрослых;

– способность к росту – важное отличие ребенка от сформировавшегося взрослого; личностный рост ребенка как целостного человека – наиболее важная задача, решению которой должны способствовать взрослые, и в том числе школа;

– развитие человека, и, в частности, ребенка, происходит через активное взаимодействие с окружающей жизнью;

– учебно-воспитательный процесс должен быть построен с учетом принципа природосообразности;

– организация самоконтроля учащихся в учебном процессе и жизни, стремление к сравнению своих результатов со своими же предыдущими, а не с результатами других детей;

– среда, в которой находятся дети, должна способствовать их развитию;

– целесообразная, самостоятельная, продуктивная деятельность в основе организации учебного процесса;

– предоставление детям возможности участия в свободной работе;

– совместное обучение мальчиков и девочек.

А теперь – о том, благодаря каким механизмам «Эпишколе» удается все это осуществлять на практике.

 Идея первая: Объединяйтесь!

– Недавно «Эпишкола» стала частью большого социально-образовательного проекта «Дом Корчака в Санкт-Петербурге», имеющего на сегодня статус городской экспериментальной площадки, – говорит М. Эпштейн. – На мой взгляд, это безумно авантюристический проект. Для его реализации соединились три организации: Корчаковский центр молодежных программ «Реальный путь», Санкт-Петербургское общество Януша Корчака и Образовательный центр «Участие». При этом в проекте соединились интересные содержательная и управленческая идеи.

О содержании. В результате объединения получилась компания людей, которые считают идеи Корчака важными для себя. И содержательно в проекте слилось несколько программ – начиная от программ для малышей до трех лет и заканчивая программами для родителей и педагогов. Все три некоммерческие организации в данном случае выступают со своими программами, совпадая при этом в главной, общей задаче: попробовать построить работу с детьми и взрослыми на идее уважения к ребенку. Поэтому логично делать это всем вместе.

Второй плюс данного проекта лежит в плоскости управленческой, организационной. Сейчас, как известно, маленьким организациям – будь то школа или любая другая фирма – очень сложно выживать. И по финансовым, и по ресурсным позициям. В этом смысле, например, все три наши организации раньше жили без нормальных помещений для работы. Общество Корчака, например, вообще никогда не имело своего помещения, всегда размещаясь на квартире его основательницы. Наша школа жила в здании Дома детского творчества, но постепенно нам перестало хватать там места. В одиночку же ни одна их этих организаций «потянуть» хорошее, большое помещение не может. Так возникла правильная, на мой взгляд, идея съехаться в одно помещение, соединив и ресурсы и финансы, и попробовать вместе выжить.

Должен заметить, что мы даже осознаем некоторую свою миссию, потому что не знаю, как в других городах, а в Петербурге разные некоммерческие организации очень трудно объединяются. И если нам сейчас удастся осуществить все наши совместные идеи, то мы сможем смело тиражировать наш опыт и говорить том, что вместе жить можно и очень даже хорошо. В принципе, об удобстве такой ситуации можно говорить уже сейчас. Мы, в частности, теперь можем согласовывать заявки от наших организаций на один и тот же конкурс Фонда Сороса. Еще одна несомненно положительная сторона проекта – финансовая. У нашей школы мало денег, поскольку мы пытаемся работать на нижнем пороге цен. А, например, Корчаковский центр может получать значительные гранты. И мы сейчас пробуем выстроить такую управленческую ситуацию в области финансов, чтобы можно было, с одной стороны, использовать стабильный приток родительских денег, а с другой – нестабильные гранты, и при этом учиться выживать. Такова в нескольких словах идея проекта. То есть, во-первых, мы все вместе как бы представляем весь спектр деятельности самого Януша Корчака, а во-вторых, получился единый стержень, на который можно пробовать нанизывать самые различные идеи и смотреть, насколько они жизнеспособны и что может из них выйти в будущем.

Что касается конкретно нашей школы, то я как директор вижу в этом объединении несколько важных для нас позиций.

Первый момент, о котором я уже сказал, – организационно-финансовый.

Второй – объединение людских ресурсов. Понятно, что в каждой из трех организаций есть серьезный круг профессионалов. И поэтому есть надежда, что, объединив их усилия, можно будет серьезно продвинуть содержание образовательного процесса. Ведь если говорить о школе, то для нее существует серьезная проблема некоторой замкнутости. Тем более – в такой маленькой школе, как наша. И я рассчитываю на то, что проект «Дом Корчака» поможет учителям расширить сферу общения и наполнить уроки новыми идеями. Аналогичная надежда связана с детьми, поскольку проблема маленького количества учеников в частных школах тоже весьма актуальна. Дети живут в небольшом коллективе много лет. Когда ребенок маленький, это хорошо, но, становясь старше, он начинает нуждаться в расширении круга общения по данному направлению. Я надеюсь, что трем организациям вместе легче придумать и осуществить детские программы и проекты с вовлечением в них ребят из разных школ города.

– Когда мы открывали свою школу, для нас было очень важно, чтобы с нами сотрудничали родители, отдающие нам детей не потому, что частная школа – это престижно, а потому, что они понимают: к ребенку здесь будет совсем другое отношение, нежели в обычной школе, – подчеркивает М. Эпштейн и продолжает: – Наши родители – это родители так называемого среднего класса. Часть из них – компьютерщики, менеджеры коммерческих структур, бухгалтеры. Есть несколько человек, имеющих небольшой бизнес, и один–два – совладельцы более крупных фирм. И цены у нас – одни из самых низких среди частных школ города. Понятно, что в основном наши родители – это очень занятые люди. Но мы всегда стремились состыковать понимание того, что мы делаем в школе, с существующим представлением родителей о том, какой должна быть школа. В этой плоскости лежит наибольшее количество проблем. Ведь одно и то же видение школы обеими сторонами – это идеальная ситуация, которой в жизни практически не бывает.

Чтобы как-то начать выправлять сложившуюся ситуацию, мы написали краткую концепцию школы. Знакомим с ней родителей, когда они приводят к нам ребенка. И хотя при первом знакомстве с ней обычно не возникает возражений, впоследствии весьма часто случается, что некоторые написанные там вещи каждая сторона понимает по-своему.

Но так или иначе процесс общения происходит. Например, есть такая проблема, как проблема результативности. Естественно, родители хотят знать, что должен уметь ребенок к такому-то возрасту, как он должен читать, что писать. При этом очень часто у родителей возникает желание сравнить своего ребенка с другими детьми, с собой, какими они себя помнят. Разговаривать с мамами как с людьми эмоциональными на эту тему бывает трудновато. И тут бы нам в самый раз пообщаться с папами. В подобных случаях это сотрудничество сразу бы сняло ряд проблем. Но до пап трудно добраться. Мы предпринимали некоторые попытки вытянуть родителей на содержательные педагогические разговоры. Оказалось – сложно. Народ приходил с трудом. Хотя это нас не оправдывает. И я думаю, мы будем в этом направлении работать и дальше. Поскольку преодолевать родительские стереотипы по ряду направлений необходимо.

К сожалению, появлению стереотипов часто способствуют нагнетаемые в обществе настроения. Например, такие: ребенку необходимо иметь стандарт образования, высокие знания, выполнять определенные тесты и так далее. Ни один из управленцев не выступит и не скажет: «Да бросьте вы нагнетать!» Скорее – наоборот. А что такое стандарт образования, кем он принят, какой он из себя – кто-нибудь точно объяснить может?

Вот у нас в договоре написано, что мы обеспечиваем стандарт образования. Но дальше возникает вопрос, что такое стандарт, какой стандарт...

У нас в школе по уровню преподавателей, по предлагаемым курсам обучения ребятам предоставляется очень качественное содержание средней школы. Но тут же возникает нюанс: насколько тот или иной ребенок готов это содержание воспринимать. Для кого-то, может быть, надо сделать содержание еще более серьезным, а кому-то и этого вполне достаточно. И в этом смысле мы к детям относимся терпимо. Мы готовы ждать и родителей призываем к тому же. Ведь, как свидетельствует наш опыт, такая позиция ожидания оправданна. Практика показывает, что ребята со временем вырастают и часть проблем отпадает сама собой. Но без соответствующих разъяснений этого механизма родителям частной школе не обойтись. Вот и возникает диалог. Ведь информации-то простой, но доступной для родителей сегодня очень мало.

Или еще один пример. Мы отменили традиционную систему отметок в школе. Вместо отметок стараемся общаться с родителями и объяснять, как продвигается их ребенок. Здесь общение происходит в письменном виде. Педагоги школы пишут родителям письма. Пока получается только по письму в месяц, и это, конечно, плохо. Такую работу надо проделывать гораздо чаще. Например, в школах США подобные письма-отчеты педагоги для родителей составляют раз в неделю. И единственное оправдание в этом смысле, которое мы себе сейчас позволяем: нам пришлось фактически заново создавать систему отслеживания детей, что достаточно сложно.

Надо сопровождать ребят психологически, проводить тестирование, диагностику. Но делать это надо как бы изнутри, через близкое общение с детьми. То есть выходить на гуманистическую экспертизу. И для серьезного результата это надо делать очень тщательно и подробно. Я уверен, что результаты этой работы были бы полезны не только нам, но прежде всего – родителям. Но это огромный пласт. А у нас нет возможности содержать целый штат профессиональных психологов. У нас работает лишь один психолог, которого мы реально можем содержать финансово. И мы пока пошли путем содержательного включения в наблюдение за детьми, постоянного отслеживания и накопления материала. Вот еще одна проблема, которая, я уверен, характерна не только для нас, но для многих школ: как выстроить эту систему накопления материала о каждом ребенке и регулярно знакомить с этой информацией родителей?

Идея третья: Смотрите на себя со стороны!

– Если бы у нас все педагоги были с психологическим чутьем и образованием, то психолог школе вообще был бы не нужен, – считает М. Эпштейн. – Но это только на мой экстремистский взгляд! Поскольку же одновременно и на педагога, и на психолога у нас пока не учат, помощь психолога все-таки, безусловно, требуется. Причем, как это ни покажется странным, не только ученикам. Я убежден в том, что каждой школе, и в особенности частной, точно есть необходимость иметь некоторую отстраненную структуру, службу, которая помогает директору и учителям как бы снаружи видеть то, что происходит в школе. Такую службу можно по-разному называть: служба сопровождения, служба мониторинга и так далее. И работать в этой службе может не обязательно только один психолог. Это должен быть человек, который не впрямую задействован в учебном процессе. В этом смысле опыт учителей развивающего образования (когда учитель ведет урок, а у него на последней парте в классе сидит человек и наблюдает за всем происходящим, а после обсуждает с учителем) был весьма показательным. Учителю такое наблюдение очень нужно. И когда нам в «Эпишколе» удавалось это делать, было по силам, педагоги росли просто на глазах. Сейчас, к сожалению, у нас этого нет. Для того чтобы это было, нужны деньги.

Но так или иначе психолог – фигура полезная для:

• учителей, которые смотрят через него на себя, как в зеркало;

• учеников, на стороне которых он обычно выступает;

• родителей, потому что у него взгляд, отличный от взгляда педагога;

• администрации школы, потому что взгляд со стороны на его деятельность полезен директору как никому другому.

– Школе обязательно нужен сторонний человек, помогающий ей в ее развитии, – добавляет Л. Фрадкин. – Это может быть как психолог, так и врач и логопед. Просто тут уже возникает вопрос возможностей каждой конкретной школы. Единственная проблема в том, чтобы человек умел отслеживать ситуацию, разбираться в ней и умел с нею работать. А таких людей очень немного. И среди психологов, в частности. Большей частью все они «тестовики».

Идея четвертая: Отстаивайте идею частного образования!

– Я уверен в том, что многие проблемы частных школ проистекают сегодня из-за неправильного отношения к негосударственному образованию как таковому, – говорит М. Эпштейн. – А между тем потребность в частном образовании, более штучном, сейчас в обществе есть, и достаточно большая. Я также считаю, что если бы государство наконец начало реализовать Закон «Об образовании», стало бы возвращать деньги родителям, то частных школ было бы гораздо больше. Это мое убеждение, основанное на общении с родителями, с педагогами.

С другой стороны, что сегодня происходит на Западе? Насколько мне известно, сейчас там есть два типа частных школ. Один тип – это богатые частные школы, элитные. Второй тип – альтернативные школы, которые также живут и процветают, но гораздо менее богато. И 10–15 процентов альтернативных школ от общего количества школ – это более или менее устоявшаяся норма (хотя, конечно, в разных странах по-разному). Но это тенденция Запада.

Что будет в России дальше, я, честно говоря, пока довольно плохо себе представляю. Мне кажется, в последнее время «наверху» активно ведется такая политика: частное образование надо закрывать, запрещать и так далее. И я не берусь прогнозировать политическую ситуацию. Мои ощущения в этом смысле очень грустные. Как там в других городах – не знаю, но если говорить про Петербург, то реально альтернативных частных школ в городе очень мало. Кстати говоря, судя по всему, в стране в целом тоже не много частных школ. Потому что все альтернативные, негосударственные школы по большей части хорошо известны.

Вообще же я считаю, что в частной школе все зависит от конкретных людей, которые ее делают. Кто-то это делает потому, что хочет зарабатывать деньги, делать престижное образование. Я это не считаю зазорным. Почему бы и нет? А кто-то делает частную школу потому, что ему хочется реализовать в ней собственные педагогические изыски. Есть еще вариант, когда объединяются несколько родителей и создают школу, потому что дети у них сложные, нестандартные и так далее. Но последний вариант сегодня встречается совсем нечасто, что для меня лично очень странно. Например, в Петербурге очень сильны ассоциации родителей, у которых дети – инвалиды (по самым разным направлениям), но чтобы ассоциация создала школу – такой факт мне неизвестен.

А общество всегда нуждается в разнообразии. И поэтому необходимо отстаивать идею частного образования и создавать школы, ориентированные на разных детей. Думаю, мы все вместе – как педагоги, как люди, смотрящие в будущее, – можем это делать сегодня на самых разных уровнях.