Одна из самых больших проблем исторического образования состоит в том, что школьные курсы излишне перегружены информацией. Доходит до парадокса: историю зарубежных стран мы изучаем иногда подробнее и в большем объеме, чем жители этих стран. Мы запоминаем имена и факты, которые нам даже некогда анализировать.

Мы начали активно применять технологии самостоятельного получения знаний учащимися, при этом сохраняя большой объем информации, обязательной для запоминания. Нужно выбирать что-то одно. Поэтому главной задачей и одновременно главным камнем преткновения в области исторического образования является проблема отбора ключевых имен и событий, подлежащих заучиванию. К ним относятся прежде всего те, которые создают общекультурный базис, остальные можно считать «времянками», необходимыми лишь для общего сведения. Одновременно нужно учить детей самостоятельно добывать знания, работать со справочниками, другой дополнительной литературой. То есть не ограничиваться рамками урока, учебника, классной комнаты и совершать экскурсии, посещать наиболее интересные спектакли. Многое ли изменится от того, что ваш питомец вызубрит названия всех московских театров и ни разу ни в одном из них не побывает? А другого ночью разбуди, он все перечислит – не потому что учил, а потому что завзятый театрал...

– Моя бабушка в 94 года цитировала огромные куски из классических произведений, которые она читала еще будучи гимназисткой.

– Школа памяти, которую Владимир Ильич Ленин окрестил «школой зубрежки», уникально работала в свое время, и понятно почему. Педагог «транслировал» свои знания учащимся в максимальном объеме, и предполагалось, что этот багаж они пронесут до конца своих дней. А потом вдруг выяснилось, что объем информации увеличивается двукратно сначала за 15, потом за 10 лет, потом за 7, в некоторых областях науки и техники – за 2 года. Более того, информация устаревает, едва успев «появиться на свет». С переходом общественного сознания на новую стадию мы подвергаем переоценке многие события нашего прошлого. Мы проводим исторические аналогии для того, чтобы найти выход из нынешнего кризиса. История обречена на вечную «ревизию», и потому историкам незачем надеяться на спокойную жизнь. Наступление таковой будет означать либо жесточайшую диктатуру, либо полный застой общественной мысли.

– На протяжении многих лет проводятся международные олимпиады по естественным и точным наукам, уже можно говорить об опыте и традициях в этой сфере деятельности. А по гуманитарным дисциплинам такие олимпиады не организуются.

– Причина проста: в мире не выработаны общие объективные подходы и критерии в оценке гуманитарных знаний. Да и возможно ли это? Идея объективности истории представляется мне труднодостижимой целью, почти идеалом. Сколько людей – столько мнений, концепций, подходов к тем или иным историческим событиям. В этом, кстати, коренное отличие точных наук от гуманитарных – первые относятся к сфере «истинных», или однозначных, знаний (2+2=4), вторые – составляют основу оценочного миропонимания. Как-то на одном из своих уроков я взял в руки мел и задал ребятам такой вопрос: что будет, если я его отпущу? «Конечно, упадет!» – дружно кричали они, возмущенные примитивностью моего вопроса. «А почему вы так уверены в этом?» – не унимался я. «Но есть же закон всемирного тяготения!» – еще больше возмущались мои питомцы. «Вот видите, – отвечал я им, – физика считается сложной наукой, а как легко вы находите однозначный ответ на мой вопрос. В истории, литературе, социологии такое просто невозможно».

При этом подчеркну: история как самостоятельный предмет – лишь часть исторического образования в школе. Нельзя изучить ни одной науки, не зная ее истории и не владея навыками исторического анализа. В то же время преподавателям гуманитарных дисциплин не обойтись, например, без методов математической статистики или логики. Истинные и оценочные знания неразрывно переплетены: в математике нельзя сделать открытие, пока не выйдешь на парадоксальные выводы. Лобачевский – безумец с точки зрения Евклидовой геометрии. Эйнштейн – безумец с точки зрения классической физики. Не случайно в технических вузах Японии четверть учебного времени отдана на изучение гуманитарных дисциплин. С недавних пор примеру Страны восходящего солнца последовала Россия: во многих технических университетах страны 10–12% учебного времени отводится на преподавание социологии, политологии, истории.

– Очень важно, изучая войну, донести до ребят боль человеческих утрат. Десятки миллионов погибших – для современного молодого человека, привыкшего к сообщениям о кровавых конфликтах, – это ничего не значащая цифра. Задача учителя – помочь ему понять, что за ней кроется. «Гибель миллионов – статистика, гибель одного – трагедия». Своим ученикам я рассказываю такую притчу. Говорят, была такая маленькая война, в которой погиб всего один человек. Но для его семьи это была самая кровавая война за всю историю. Еще я рассказываю ребятам о своем дедушке, который погиб в Великой Отечественной войне, в дивизии народного ополчения, в первом же бою. Многим моим ученикам даже известно, где расположено то здание, в котором формировалась эта дивизия. Мне хотелось бы, чтобы мои воспитанники прониклись атмосферой тех дней и осознали реальность трагедии. Этот пример гораздо нагляднее, чем «слепые» цифры глобальных потерь – десятки тысяч сожженных городов, деревень и домов. Пусть это и жестоко, но я предлагаю своим ученикам представить себе, что сожгли их город, их дом...

– У преподавателя истории – неисчерпаемый потенциал для воспитания молодых умов, социализации подростков...

– Проблема в том, что мне предлагают социализировать детей в стремительно развивающемся обществе с непредсказуемым будущим. Ясно одно: мы растим не винтик, а человека, который сможет адаптироваться в любых условиях, не утратив при этом чести, совести, достоинства и способности самосовершенствоваться. Значит, важная задача – научить детей идти в ногу со временем. Я могу показать своим ученикам, что сам пытаюсь овладеть новыми знаниями, например компьютером, Интернетом. При этом я стараюсь подвести их к мысли о том, что новая техника не должна вытеснять из нашей жизни книги, так же как телевидение не вытеснило кино, а кино в свое время – театр.

Однако не следует забывать о том, что одноактное воспитательное воздействие абсолютно бесполезно. Так же как бесполезно проповедовать какие-то идеи прямолинейно, в лоб. Надо так выстраивать свой рассказ, чтобы человек сам сделал необходимые выводы.

– Мне кажется, самая большая опасность кроется в субъективной позиции учителя-историка, который может оказаться и сталинистом, и фашистом и будет навязывать или невольно передавать свои взгляды детям.

– Эта проблема будет актуальна до тех пор, пока уроки ведут живые люди, а не машины. Один французский педагог рассказывал мне, что преподаватель истории в параллельном классе – неонацист. «Выходит, детям, которые попали в его класс, выпал несчастливый лотерейный билет?» – спрашивал я. «Нет, почему же, – спокойно отвечал мой коллега. – Мы ведь излагаем историю, а не свои взгляды». – «Но ведь шила в мешке не утаишь!» – возражал я. «Надо приводить разные точки зрения», – упорствовал мой собеседник.

– Некоторые педагоги жалуются, что им сложно работать в условиях царящего ныне идеологического вакуума.

– Напротив, отсутствие жесткости существующей власти создает благоприятные условия для самоопределения учителя. Да, кого-то раздражает, что нет социального приказа. Но каждый, проанализировав обстановку в стране и обществе, должен сам сформулировать цель воспитания. Мне кажется, она состоит в том, чтобы снижать социальное напряжение, создавать условия для формирования толерантного, терпимого к иным взглядам человека, умеющего строить отношения с самыми разными людьми, невзирая на их национальность, политические, религиозные взгляды. Знаете, что меня поразило в высказываниях одного испанца? На вопрос о том, не испытывает ли он ненависти к франкистам, тот ответил: «Я ненавижу франкизм. А среди франкистов я вижу очень много достойных людей, но которые предлагают ошибочный путь развития страны».

Когда я рассказываю детям о гражданской войне, я всегда подчеркиваю, что красные и белые хотя и находились по разные стороны баррикад, стремились к одной цели – сделать Россию счастливой и процветающей. Только понимали они это счастье по-разному и шли к нему разными путями. И с той и с другой стороны были как праведники, так и негодяи, но порядочных людей из обоих станов объединяло одно – искренняя любовь к своей родине.

– Как же нам оценить личность Ленина, избегая крайностей прежних и нынешних лет?

– Вспомним слова философа о том, что придумывают революцию утописты, проводят в жизнь фанатики, а пользуются плодами мерзавцы. Вождь мирового пролетариата объединил в одном лице утописта и фанатика. В свое время я со школярской усидчивостью выписал в три колонки те качества, которые видели в Ленине его соратники, те, кто притворялся таковыми, и откровенные враги. И те, и другие, и третьи выделяли в нем одну черту – личное бескорыстие. Ленин не был случайным героем российской истории. Не мог бы прийти к власти в стране человек, не выражавший чаяния, интересы, стремления хотя бы части народа. А если бы даже и пришел, продержался бы «у руля» не больше недели.

– Как председателю экспертного совета по обществознанию, вам часто приходится рецензировать учебники. В чем вам видится наиболее распространенная ошибка современных авторов?

– Могли бы вы назвать формулу хорошего учебника по истории?

– Хороший учебник для старших классов – это максимум подходов и минимум комментариев. Конечно, делать выводы – в учебнике и на уроке – необходимо. Но в какой форме? Назидательных сентенций, не допускающих иного мнения? Предварительных итогов, наводящих учеников на вопросы и размышления? А может, заключения автора или учителя о данном историческом периоде с оговоркой, что это мнение всего лишь одного из миллионов людей, а не истина в последней инстанции?

Еще одна проблема, возникающая у авторов, пишущих учебники по гуманитарным дисциплинам, связана с незнанием интересов и психологических особенностей юного читателя. Выступая на одном из партийных съездов, Леонид Ильич Брежнев произнес золотые слова, может быть не им придуманные: «Воспитывать молодых людей – это значит давать убедительные ответы на волнующие их вопросы». К сожалению, авторы большинства учебников дают «убедительные ответы» на вопросы, волнующие их самих и их поколение.

Однако справедливости ради должен заметить, что в этом году увидел свет учебник по москвоведению «Москва – столица России» для 10–11-х классов, который наверняка заинтересует молодежь. Основанием для столь смелого утверждения может служить то, что авторский коллектив под руководством М. Горинова сумел найти путь к сердцу своего читателя, показав историю столицы через детали бытовой культуры. На страницах этой книги, написанной легким, доступным языком, Москва предстает не официальным городом вождей, политиков, выдающихся деятелей культуры и науки, хотя их имена и судьбы, безусловно, взяты за основу повествования, а городом рядовых людей, живущих в коммуналках, хрущевках и подвалах, людей, стоящих в очередях за «дефицитом» и торгующих на барахолках, осаждающих модные театры и газетные киоски на заре перестройки... В учебнике собраны интереснейшие факты из истории развития городского транспорта, жилищного строительства, культуры, торговли и быта. Думается, освещение «великой» истории через повседневную жизнь и восприятие рядовых представителей эпохи – и есть реальная перспектива в создании нового поколения учебной литературы для нового поколения молодых людей.

– В освещении истории одинаково опасны любые радикальные подходы, и, к сожалению, не все они и не до конца еще изжиты.

– Историю нельзя перекраивать по своему вкусу и усмотрению. Нет разницы, имя ты выбросил или период. У нас остро стоит проблема федеральных и региональных учебников. Сегодня создаются «местные» учебники, так сказать «для внутреннего пользования». Самая главная их ошибка в том, что отечественная история представлена авторами сквозь призму истории того или иного края, области, города. Роль последнего выдвигается на первый план, из-за чего искажается историческая правда. Когда-то я побывал в одном регионе, в котором всерьез обсуждалась перспектива замены курса отечественной истории на курс истории... казаков. При этом только 15% местного населения считают себя потомками этого славного сословия.

– Как бы вы прокомментировали шумную кампанию, развернутую в 1997 году Комитетом по образованию и науки Госдумы против некоторых учебников по отечественной истории, в том числе учебника Кредера по новейшей истории? В частности, автора обвиняли в том, что он уделил мало внимания центральным событиям и героям Великой Отечественной войны.

– Автор просто-напросто избегал дублирования курса истории Отечества, который изучался параллельно с его курсом. Обличители то ли забыли, то ли нарочно не пожелали вспоминать, что предметом изучения новейшей истории являются не только события российской, но и мировой действительности XX столетия. Учебник Кредера был использован как один из способов политической, идеологической борьбы за умы граждан. В настоящее время он по-прежнему активно используется в школьной практике, и для его запрета нет никаких юридических оснований.

– Этот пример еще раз доказывает истину о том, что ростки нового с большим трудом пробивают себе дорогу. Демократические ценности были провозглашены в нашем обществе несколько лет назад, их отстаивали тысячи россиян у Белого дома в 1991 году, за эти идеи люди готовы были отдать и отдавали свои жизни. Так почему же мы еще и еще раз наступаем на старые грабли, вовлекаемся в бюрократические игры под девизом «не пущать»?

– Что такое демократия? Когда 49% «меньшинства» должны подчиниться остальному «большинству»? Демократия – это прежде всего обязательный учет интересов меньшинства, какой бы ничтожно малый процент от общего числа оно не составляло. Аргументы? Во-первых, всякое большинство было когда-то меньшинством. Во-вторых, всякое большинство – будущее меньшинство. И, наконец, в-третьих, всякая идея, которая сегодня оценивается как гениальная, еще вчера воспринималась как самая нелепая.

Вот почему каждые выборы должны заканчиваться так, чтобы победители могли сказать: «Всего мы не завоевали», а проигравшие: «Всего мы не проиграли». Отсюда вывод: уважайте меньшинство!

– Можно ли отделить школу от политики?

– Думаю, что нет. Если подросток уважает учителя и тот ему интересен как личность, независимо от того, какой он предмет ведет, математику или историю, он будет задавать ему «политические вопросы». И педагог обязан ответить на все эти вопросы, избегая при этом пропаганды конкретных политических взглядов. Что касается моих учеников, то их в основном волнуют скандальные истории вокруг тех или иных персон накануне выборов. Но чем больше разоблачений и склок, тем больше безразличных к политике среди людей разного возраста, в том числе и молодых. Если один деятель поливает грязью другого, он сам оказывается запятнан этой грязью. Но я стараюсь объяснить ребятам, что, несмотря на это, они не должны проявлять политическую пассивность и бойкотировать выборы – не эти, а предстоящие им в совершеннолетней жизни. В противном случае, если молодежь не пойдет на выборы, старшее поколение сделает свой выбор за них.

Одна из главных проблем современного исторического образования состоит в неравномерном распределении материала по годам обучения. Иногда за один год школьники «пролетают» галопом по Европам чуть ли не 10 веков, чтобы потом «в час по чайной ложке» изучать, например, современную эпоху.

Как решить проблему информационной перегрузки учащихся, о которой я упоминал в самом начале нашего разговора? Определенные надежды специалисты возлагают на 12-летку, вокруг которой сейчас кипит столько дискуссий. Вероятно, за счет продления сроков обучения на один год можно будет разгрузить программу по истории. Впрочем, не исключено, что этот дополнительный год кому-то захочется напичкать новой информацией.

Но дело ведь не только в структуре и временных рамках изучения предмета, а в его содержании. Если в основной школе разговор должен идти от частного к общему, то в старших – от общего к частному. Это должно быть философское осмысление истории, анализ уже изученных за предыдущие годы событий. На каждом уроке учитель должен ставить перед своими воспитанниками масштабные проблемы. Почему реформы в России еще ни разу не увенчались полным успехом? Кого народ признавал своим вождем? Что общего с этой точки зрения между президентами, императорами и самозванцами? Можно создать целую галерею типажей политических лидеров разных эпох, обнаружив у них общие черты, позволившие завоевать авторитет народа. Можно провести анализ рыночной системы, ее недостатков и преимуществ. Этому можно посвятить два урока глубоких дискуссий, а можно отдать предпочтение легкому пути и продиктовать ученикам готовое мнение буквально за 10 минут. Но будет ли эффективным такой подход, решать педагогу.

– Лев Толстой считал, что о войне можно писать через 50 лет после ее окончания, когда уже умерли те, кто ее начал, и еще живы те, кто в ней участвовал. По убеждению Канта, разум истории видится на расстоянии. А мы хотим анализировать XX век, который еще не закончился и к которому мы стоим «лицом к лицу».

Что же касается прогнозов, приведу любопытный пример. Лет 200 тому назад в Англии существовало научное общество, члены которого пытались заглянуть на два века вперед, то есть представить себе наше нынешнее общество. Один ученый предположил, что города в XX столетии будут многомиллионные. Но никто его точку зрения не поддержал, причем контраргументы приводились, как мы теперь понимаем, забавные. К примеру, где взять столько лошадей для перевозки такого количества людей? Cколько потребуется корма для этих славных животных и куда потом вывозить навоз? 200 лет назад люди не могли представить себе современные транспортные средства.

Еще 15 лет назад словосочетание «компьютерные умения» не понял бы никто в уважаемой учительской аудитории, а сегодня – это наша повседневная реальность. А ведь каждый последующий этап человечество проходит быстрее предыдущего, поэтому при нынешних темпах развития и наличии разных, порой противоречивых факторов делать прогнозы – неблагодарное занятие.

Есть одна фраза, не мною, конечно, придуманная, но где-то прочитанная и пережитая: «Для познания системы нужна еще более сложная система». Если это так, то изучить человечество способна еще более сложная система, чем само человечество. Но это не означает, что нам следует прекратить наши исследования и поиски смысла жизни. Дорогу осилит идущий...