– Татьяна Львовна, всегда ли правы работники просвещения, когда они видят причину бедственного положения школы в недостатке средств?

– Здесь надо различать две проблемы. С одной стороны, системе образования действительно хронически не хватает денег. С другой – у нас и в 80-х годах не было, и сейчас нет механизма их рационального использования. И ресурсные ограничения – повод навести порядок в системе. Выжить да еще и развиваться, не перестроив собственного сознания, сегодня нельзя. Плох тот управленец, который не умеет зарабатывать деньги и боится этому учиться. Только 10–15 процентов школ имеют сегодня статус юридического лица и их директора в определенной степени отвечают за обеспечение образовательных учреждений средствами. Остальные убеждены, что это обязанность государства, и правил игры не намерены менять, считая для себя роль менеджеров неподходящей. Как будто поза просящего и негодующего по поводу безденежья достойнее.

Основная наша задача сегодня – подготовить для школ, вузов, техникумов и ПТУ профессиональных менеджеров в сфере образования – как из числа нового поколения руководителей, так и «старой гвардии». Любое реформирование школ должно начинаться с переподготовки управленцев.

– На протяжении трех последних лет правительство вносит на рассмотрение в Думу законопроекты, предусматривающие отмену ряда действующих законодательных норм, финансирование которых не запланировано бюджетом. Предлагается, в частности, приостановить гарантии государства на ежегодное выделение ассигнований на нужды образования в размере не менее 10% национального дохода. Дума направляет в правительство заявления, протестуя по поводу такой политики и требуя выполнения действующих законов. А воз, как говорится, и ныне там...

– Мы живем в странной ситуации, когда законы не выполняются, и это порождает правовой нигилизм. С другой стороны, в наших законах заложены заведомо невыполнимые нормы. Например, 10% национального дохода, обозначенные в Законе «Об образовании», в пересчете составляют около 6% ВВП (внутреннего валового продукта). Это пока, во всяком случае, недостижимо. Проект Национальной доктрины образования предусматривает финансирование отрасли в размере не менее 7% ВВП в 2000–2003 годах. При этом из федерального бюджета на образование должно выделяться не менее 1%, т.е. уже в 2000 г. – более 50 млрд. рублей (по грубым прикидкам), в то время как сегодня мы имеем почти вдвое меньше.

Правда, расходы на образование в Дании и Норвегии приближаются к 9%, в США они составляют 7,6%, причем с учетом значительной доли негосударственных средств на высшее образование, в других развитых странах – максимум 5–6%. Реальная картина для развивающихся стран – не более 3%.

Накануне выборов большинство политических партий и движений обещают высокую (вдвое выше средней по стране) зарплату учителям. Подобные декларации – скорее предвыборная реакция на тяжелую социальную ситуацию, нежели реальная попытка спрогнозировать будущее. Кроме того, это запоздалые перепевы президентского Указа №1, который с самого начала был красивым политическим жестом, мало опирающимся на экономические расчеты.

Опыт прошедших лет должен был научить нас тому, что поставить нашу экономику по струнке просто невозможно, а популистские решения способны только ухудшить экономическую ситуацию. Если мы действительно повысим вдвое зарплату учителям, то наш образовательный бюджет сразу начнет трещать по швам и тут же развалится.

Вот почему наши добрые пожелания и благие намерения должны быть соизмерены с реальными возможностями нашей экономики. До 17 августа многие из нас получали зарплату, которую не могла себе позволить наша экономика – и государственного, и коммерческого сектора. Кризис привел наши доходы в соответствие с реальной действительностью, какую бы досаду это в нас ни вызывало...

– Завершая законодательно-популистскую тему, хотелось бы узнать ваше мнение по поводу нового документа – федеральной программы «Развитие образования».

– Программа намечает стратегию развития отрасли, в том числе ее финансирования, и за это мы ей воздадим. За известную декларативность мы ей поставим «минус». Данный недостаток обусловлен в какой-то степени нашей традиционной верой в слова-заклинания: «повысить», «углубить», «расширить», «совершенствовать», от частого упоминания которых в разных документах, к сожалению, ничего не происходит. Другая причина некоторой абстрактности такого рода программ заключается в том, что в нынешних, крайне неопределенных экономических условиях ее разработчикам очень трудно взять на себя ответственность за осуществление конкретных предложений. И в этом смысле их надо понять, может быть, даже пожалеть...

– Татьяна Львовна, фраза экс-премьера Черномырдина: «Хотели как лучше, получилось как всегда» – стала уже крылатой. К сожалению, многие наши инновации в сфере образования мы заведомо воспринимаем именно с таким чувством. Реформа, одним из авторов которой вы были, не стала исключением и, может, поэтому была отвергнута в прошлом году. Однако в настоящее время представители педагогической общественности и политических партий («Яблоко»), судя по всему, готовы принять и применить на практике некоторые предложения реформаторов – в том числе нормативное подушевое финансирование и принцип «деньги следуют за учеником».

– Во-первых, кризис 17 августа помог избавиться от иллюзорных надежд на то, что если правительство как следует напугать забастовками и митингами и хорошенько его потрясти, то на сферу образования прольется золотой бюджетный дождь. Во-вторых, реальная экономическая ситуация заставила вновь обратиться к этим организационным мерам: мы осознали, что выбор у нас не между хорошим и плохим, а между плохим и очень плохим. И, для того чтобы этот выбор не стал еще хуже, надо энергично действовать.

В Самаре и в Тюмени подушевое финансирование действует уже не первый год, оно хорошо себя зарекомендовало. При этом в каждом регионе – свой норматив, на федеральном уровне может быть создана лишь примерная модель расчета норматива. Примечательно, что в Тюменской области пошли по пути децентрализации финансирования, в Самарской – наоборот, его на уровне области централизовали (об этом «УШ» подробно писала в №№ 3 и 19). И в том и в другом случае принятые меры пошли на пользу дела. Два этих примера еще раз подтверждают истину о том, что не надо сеять кукурузу «от Москвы до самых до окраин». Не надо превращать любое нововведение в принудительно-массовую кампанию с парадными рапортами и отчетами. Гораздо более эффективный путь – постоянно отслеживать результаты и делать своевременные выводы об успехах или упущениях.

В реформе мы рекомендовали подушевое финансирование для городских школ, причем предусматривалось множество исключений и предлагалось адаптировать данную модель для каждого типа региона – дотационного или донора. Если мы вводим нормативное подушевое финансирование, то деньги начинают «следовать за учеником». Вопрос в том, на какой территории они следуют – в масштабах города, края, области или страны в целом. Очень важно четкое определение границ следования сегодня, когда регионы отличаются разными финансовыми возможностями и уровнем рождаемости. Это трудная проблема, которая требует серьезного осмысления и не имеет легких решений.

Очень много сомнений вызывает целесообразность введения норматива для сельских малокомплектных школ, качество обучения и уровень оснащения которых пока еще не соответствуют общепринятым критериям. В то же время в Самарской области ввели норматив для сельской местности, и это дало позитивный результат, создало базу для эффективного реструктурирования малокомплектных сельских школ.

– Мы легко смирились с коммерческими курсами иностранных языков и с репетиторством за пределами школы, зато очень болезненно воспринимаются платные дополнительные занятия в стенах самого учебного заведения. Почему? Этот вопрос – и социально, и психологически – тяжелый. С одной стороны, нужно отдавать себе отчет в том, что в развитых странах общее среднее образование давно уже бесплатное и, если мы претендуем на то, чтобы оказаться в их числе, нам придется соблюдать общепринятые «правила приличия». Если вы делаете школу платной, подчеркиваю – школу, а не какую-то конкретную образовательную услугу, например второй иностранный язык, то тогда родители должны сами решать, «покупать» им школьное образование или нет. В этом случае мы рискуем получить разношерстно образованное общество, представители которого говорят на разных языках – в прямом и переносном смысле этого слова. Какой-то уровень образования должен быть обязательным для всех и поэтому бесплатным. Другое дело, что при этом вполне могут существовать негосударственные платные школы и, если я – потребитель – хочу платить за образование моего ребенка в более комфортных условиях или по особым программам, то ради Бога… Поэтому введение платных услуг должно быть очень аккуратным и осмысленным, и политика нынешнего правительства пока не выходит за эти рамки: в федеральной программе «Развитие образования» закреплено право на бесплатное общее и начальное профессиональное образование в перспективе до 2005 года.

– Как вы оцениваете создание при школах попечительских советов?

Но если право работать с детьми можно подтвердить дипломом о профессиональной педагогической подготовке, то право распоряжаться внебюджетными средствами подтвердить гораздо сложнее. А попечительские советы как раз и будут способствовать рациональному и цивилизованному введению платных образовательных услуг, привлечению в школу спонсорских средств, а главное, привлечению внимания общественности к нуждам образования. Я, правда, ограничила бы функции попечительских советов только задачами привлечения в школы дополнительных ресурсов и внимательного контроля за их использованием. Не надо забывать, что есть еще советы образовательных учреждений, родительские советы…

– Министр образования Владимир Филиппов, выступая перед журналистами, предупредил, что организация попечительских советов может быть воспринята в штыки некоторыми директорами, которые постараются сами, без посторонней помощи, избрать таких попечителей, которые их не очень бы «опекали»...

– В таком случае появится на свет еще одна бесполезная структура. Безусловно, создание попечительских советов должны взять в свои руки сами представители общественности и родители. Именно они должны составить положение для своей школы (на основе типового) о полномочиях и функциях попечительских советов и согласовать этот документ со школьной администрацией во избежание конфликтов.

– В проекте реформы вы предлагали ввести целевые субвенции для поддержки нормативного финансирования образовательной сферы в регионах. Почему же до сих пор из центра на места продолжают отправлять «безликие» трансферты – средства, которые губернаторы могут тратить по своему усмотрению, которое, увы, далеко не всегда оказывается в пользу социальных нужд населения, в том числе школы.

– На первый взгляд, логика требует принять решение в пользу субвенций, но на практике все оказывается гораздо сложнее и запутаннее, а всю глубину проблемы осознают только специалисты. Дело в том, что введение субвенций потребует изменения всей системы межбюджетных отношений.

В чем тут загвоздка? В том, что мы бы хотели, чтобы с введением нормативного подушевого финансирования средства школам выделялись одной строкой – без разбивки по статьям бюджетной классификации. Кстати, вводимый Бюджетный кодекс препятствует этому. При таком подходе руководители учебных заведений могли бы «перекидывать» средства с одной бюджетной статьи на другую, в зависимости от того, какие вопросы нуждаются в первоочередном решении. А на уровне региона мы будем давать субвенции на строго определенные цели, скажем на образование. В таком случае губернатор вправе спросить, почему руководитель школы или вуза волен распоряжаться государственными средствами по своему разумению, а ему, губернатору, предписывается, на что их нужно тратить? Таким образом, нарушается логика и, если хотите, справедливость построения системы финансирования. В этом и состоит «ахиллесова пята» субвенций. С другой стороны, как известно, обезличенность трансфертов приводит часто к нецелевому и при этом неэффективному расходованию средств, и, чтобы воспрепятствовать этому, создается казначейская система, ужесточается контроль за целевым использованием выделяемых бюджетных ресурсов на всех уровнях и т.д., и т.п. Словом, возникает порочный круг.

За примером далеко ходить не надо. Я имею в виду решение американского мецената Джорджа Сороса, что с 2000 года он прекращает выплату грантов лауреатам своего фонда – в том числе учителям и профессорам. Российское правительство не выполнило взятых на себя обязательств по софинансированию соросовских проектов и в результате провалило полезное начинание. Правда, обнадеживают последние сведения о том, что администрации Санкт-Петербурга и Ростовской области готовы платить гранты своим ученым из средств региональных бюджетов. Такое же решение принял президент Грузии Эдуард Шеварднадзе. Главам других регионов, пока не поздно, необходимо продолжить поддержку нашей интеллектуальной элиты. В противном случае мы рискуем совершить еще одну серьезнейшую ошибку.

Заклинания типа «образование – это национальная безопасность» или «потенциал развития» ни у кого не вызовут доверия до тех пор, пока не будут подкреплены реальными инвестициями. Примечательно, что в тех регионах, где то и дело вспыхивают вооруженные конфликты, расходы на одного ученика провально малы. Можно сказать иначе: там, где экономят на образовании, – рано или поздно начинает полыхать война.

– Сопротивляться сокращению бюджетных средств нужно постоянно. Так же, как отстаивать налоговые льготы для системы образования. Как экономист я понимаю: налоговые льготы даются той сфере, у которой есть потенциал развития. А то, что такой потенциал у образования есть, доказали беспристрастные данные Давосского форума. В рейтинге 59 стран, составленном на основе многочисленных макроэкономических и социальных критериев, Россия заняла последнее место, уступив таким странам, как Эквадор, Вьетнам, Боливия, Болгария, Перу и даже Украина, которая оказалась на 58-м месте. Резко выделяется лишь одна группа показателей. Условно ее можно назвать «наши люди». Наши ученые и инженеры занимают почетное 18-е место, работники образования – 17-е. Трудовые ресурсы страны и уровень образованности в целом оценены также весьма высоко – 25-е место. Значит, общее и профессиональное образование – это один из немногих конкурентоспособных ресурсов России на мировом рынке.