Директор Института возрастной физиологии РАО Марьяна БЕЗРУКИХ считает:

«Вопрос, который мы обсуждаем, на самом деле решила жизнь. Двенадцати- и, может быть, даже тринадцатилетняя школа реально уже существует. Что такое дошкольная гимназия, в которой дети учатся два года? Что такое специальные классы подготовки ребенка к школе? Начальная школа вынуждена достроить как может этот год или даже два до школы.

Почему это происходит? Дело в том, что ребенок в младшей школе больше пяти часов работать физически не может. За эти годы мы сократили количество часов на учебные области: «филологию» – на 49 процентов и «математику» – на 62 процента. То есть мы в два раза интенсифицировали учебный процесс. Ребенок физиологически с этим справиться не может. И поэтому школа пошла по пути, во-первых, надстройки внизу, с тем чтобы получить готовенького ученика, а во-вторых, школа вынуждена – и какие бы приказы мы ни издавали, это будет – вести отбор, разделение детей, а на самом деле, мы можем честно сказать это друг другу, – сегрегацию. Но в конечном счете эффективность этого отбора равна нулю, потому что количество так называемых коррекционных классов в средней школе во много раз больше, чем в начальной. А социальный эффект подобной сегрегации мы уже чувствуем и почувствуем еще сильнее очень скоро.

Получается, что у нас в основной школе – явное увеличение количества часов в два раза, в начальной школе – скрытое увеличение количества часов. При том что здоровье наших детей совсем не улучшилось за последние годы.

Последние по крайней мере 30 лет – столько, сколько ведет исследования Институт возрастной физиологии, – состояние здоровья детей на грани сохранения популяции. Больше 25 процентов здоровых детей за эти годы никогда и не было. А мы все интенсифицируем нагрузку...

При этом мы никак не думаем о том, что у нас разные дети, разные школы, разные программы. Но в одном классе с ребенком, как правило, работают одинаково. Мы требуем, чтобы учитель изобретал эти разные подходы, а на самом деле ему их нужно дать. Так вот двенадцатилетняя школа может предоставить для этого какие-то варианты, резерв времени.

Какой должна быть структура школы? На наш взгляд, если мы чисто механически прибавим один год, мы ситуацию изменим очень мало.

Дело в той технологии, которую мы используем. А используем мы очень старую технологию. Мы должны сейчас подумать очень хорошо об альтернативных технологиях обучения, учитывающих и разное состояние здоровья, и разный уровень функционального развития, разные функциональные и психологические особенности ребенка. Больше того. Мы наконец должны выстроить систему обучения в соответствии с возрастными особенностями развития. А у нас есть технологии, которые не только не соответствуют возрастным особенностям ребенка, а прямо противоречат им. И нам тогда не хватит ни дополнительного года, ни трех, ни пяти, если мы это не изменим.

К вопросу о призыве в армию. В нашем институте есть данные, накопленные за 55 лет работы, которые могут подтвердить тезис о том, что призыв в армию в 19 лет был бы более целесообразен, чем призыв в 18. И если министерство, если наше педагогическое сообщество захочет обратиться с такими данными к Президенту, в Правительство, мы готовы эти данные предоставить».

Исак КАЛИНА, начальник Управления образования администрации Оренбургской области:

«Если я правильно понял, мы немного выводим за скобки сельскую малокомплектную школу, ориентируясь в основном на городскую школу. Наша область аграрная, и 80 процентов школ – сельские. Мне более перспективной, по крайней мере для сельской школы, а выбранная структура, наверное, должна быть единой, все-таки представляется схема 5+5+2.

Причины таковы. Первое. В связи с тем, что серьезных позитивных изменений в экономическом положении школы в ближайшем времени мы, наверное, ждать не можем, та система, на которую сегодня пошла Самарская область – значительное сокращение числа мелких сельских школ, в деревнях остаются только начальные школы, – это в будущем, я думаю, наш общий путь. И если мы оставляем в селе только школы для десятилетних детей, мы заранее восстанавливаем против себя родительское сообщество. Если мы оставляем пятилетнюю школу, то по ее окончании дети уже в том возрасте, когда можно решиться отпускать их на автобусе в более крупную школу.

Второе. В сельской местности значительно уменьшилось число дошкольных общеобразовательных учреждений. В связи с этим подготовка детей ухудшилась, и, соответственно, увеличение срока пребывания детей в начальной школе представляется просто необходимым.

Третье – это возраст перехода от одного учителя. Почти все мы шли в школу с семи лет, а многие даже с семи с половиной, учились у одного учителя 4 года и уже гораздо спокойнее переходили к многоучительству. Мы же сегодня упорно пытаемся переводить ребенка от одного учителя к многим учителям в возрасте 10, максимум – 10 с половиной лет.

Четвертое. За последние 10 лет у нас очень возрос уровень подготовки учителей начальных классов. Резко увеличилась подготовка учителей начальных классов с высшим образованием. Нам кажется, что они способны работать с детьми и более старшего, чем 10 лет, возраста. Давайте честно скажем, что переизбыток у нас в основном именно учителей начальных классов при значительной нехватке учителей других категорий.

Конечно же, трудно не согласиться, что основное образование нам необходимо именно десятилетнее. Потому что время выбора – это окончание средней школы, и 16 лет – по всем параметрам самый подходящий возраст для совершения этого выбора. Ну а старшеклассники – главные помощники на сельском дворе. И сельские родители не будут противниками десятилетней основной школы, потому что сегодня главная проблема сельского жителя: как только его ребенок становится способен помогать ему на подворье, мы его увозим в среднее ПТУ или техникум учить химию, которой вполне можно научить его и дома.

И я бы просил Академию образования очень осторожно отнестись к изменению содержания образования. И поэтому тоже я агитирую за схему 5+5+2 – тогда необходимость в этом отпадает».

Депутат Московской городской Думы, учитель Евгений БУНИМОВИЧ:

«Наша главная проблема – это 5–9-й классы. Здесь главные проблемы и с точки зрения здоровья, и с точки зрения перегрузки содержания. Как говорится в знаменитом фильме, «граждане, катафалк не резиновый».

Инерционное педагогическое сообщество – оно и должно быть инерционным, только таким образом и выдержала все наши реформы нынешняя школа – сохранило все традиционное содержание образования. Плюс были добавлены экономика, право, экология, валеология и т.д. Любое сокращение количества часов на что бы то ни было вызывает естественный отпор. И если мы оставим основную школу девятилеткой, то ни одна из этих проблем решена не будет.

Хотя содержание начального образования реально мы проходим за 5–6 лет, уровень подготовки учителей нашей начальной школы все же не позволяет оставить у них детей в 5–6-м классе. Поэтому как временную можно оставить схему 4+6 или 5+5, как было предложено, хотя на самом деле начальная школа должна быть больше.

Мне кажется очень интересной идея о выделении старших классов вообще в другое помещение. Но многие институты и так работают со школьниками. Возможна вообще другая схема работы в 11–12-м классе: не только школа должна отвечать за эти классы, но и производство, но и институты и т.д., поскольку школа не может обеспечить ту глубокую дифференциацию, о которой в этом случае будет идти речь.

О проблеме призыва в армию. Я напечатал в «Новой газете» большой материал о двенадцатилетке, перечислил в нем все «за» и «против». Было много звонков и писем и от родителей, и от школьных коллективов. Хочу подчеркнуть: я не получил ни одного положительного отзыва на идею двенадцатилетки, несмотря на то, что в статье были в основном достаточно убедительно высказаны позитивные аргументы. И все это потому, что читатели реагировали только на одну позицию – на то, что сразу после школы наши дети окажутся в армии. Сами представители Министерства обороны и Комитета по обороне Государственной Думы давно уже предлагают идею призыва с 19 лет. Но при этом они боятся совершенно очевидной вещи: что после 18 лет все школьники переженятся только для того, чтобы не идти в армию. Хотя и с физиологической, и с психологической, и с социальной точки зрения – руководители Вооруженных сил хотели бы, чтобы солдаты шли в армию с 19 лет».

Любовь Кезина, председатель Московского комитета образования:

«Сама жизнь заставляет нас сегодня сверять часы с тем, что происходит в мировом цивилизованном образовании. Сегодня уже целый ряд школ по своей инициативе пытается войти в международный бакалавриат. А мы прекрасно знаем, что это 12-летнее обучение. Поэтому говорить о том, переходить или не переходить на двенадцатилетку, я думаю, уже неуместно. «Переходить», – отвечают педагогические коллективы.

Наверное, правильно избрана и структура: 4+6+2.

Вот где настоящая перегрузка – так это в начальной школе, когда работают по программе 1–3. За 3 года детям дается то, что они должны были бы изучить за 4 года. На мой взгляд, нужно отказаться от программы 1–3 полностью и не морочить голову ни родителям, ни учителям, ни детям, а ввести 4-летнее обучение во всех школах России.

Вопрос о содержании образования – это, пожалуй, основной вопрос, который следует поставить во главу угла.

Без обновления содержания образования даже о сегодняшней, тем более о завтрашней 12-летней школе невозможно даже говорить. К обновлению содержания необходимо приступить. Это крайне необходимо. И только решая проблемы обновления содержания, можно затем говорить и о стандартах, и о программах, и о педагогических технологиях, и о методиках, и обо всем остальном, что является инструментарием по отношению к обновленному содержанию.

Если говорить о старшем звене, то мы не имеем права не видеть, что школьникам вариативности мы в старшем звене не дали, исключая некоторые школы, которые работают вариативно. Мне кажется, что назрела пора в старшем звене, в 10–11-х классах, дать учащимся право формировать свою учебную программу, свой учебный план, то есть выйти на личностно-ориентированный план обучения старшеклассников. Тогда мы не будем говорить, что ребятам не интересно сидеть всем вместе 2 часа математики, 2 часа физики и т.д. Мы в Москве обсуждали это. Это сложный вопрос. Но в принципе возможно ввести в базис в 10–11-м классе положение о том, что ученик имеет право игнорировать такое-то количество часов по таким-то предметам, оставить ему часы для его личностного образовательного плана.

Пока мы к этому не подступились, а ведь мы должны учитывать, что у нас в классах сидят абсолютно разные дети, которых нельзя одинаково учить.

Точно так же имеют право на жизнь и школы старшего звена. Но здесь предстоит просто колоссальная работа. Наш опыт создания лицеев, спрофилированных на вузы, показал, что это абсолютно индивидуальные образовательные учреждения. Их тоже нельзя уравнивать. И вузам огромное спасибо – они способствуют изменению содержания образования в старшем звене.

Мне кажется, что необходимо уже сейчас рассматривать эту проблему не только с педагогической, но и со строительной точки зрения. Нужны новые строительные проекты – для начальных, старших школ».

Ректор РАПКРО Эдуард НИКИТИН:

«Подготовка педагогических кадров, учительства – очень важная составляющая.

На одной из прошлых коллегий ректор Татарского республиканского института повышения квалификации произнес такую сакраментальную фразу: «Учитель устал».

Вот эта ситуация от нас требует очень серьезного понимания. Если мы выйдем с идеей 12-летнего образования, то какова будет позиция учителя, что потребуется от учителя, что мы предложим учителю?

Хотя мы отодвигаем переход на двенадцатилетку на 2001, 2007 год, поверьте мне, подготовка к переходу требует уже конкретных сегодняшних профессиональных действий с учителем, для того чтобы его подготовить и психологически, и содержательно. Если мы затронем только основную школу, то за этим стоят сотни тысяч педагогов.

Это серьезнейшая проблема, которую предстоит поставить перед системой подготовки и переподготовки педагогических кадров. (Привлечь лучшие педагогические кадры не только из институтов, но и методистов, учителей.) Иначе мы, конечно, наткнемся на общее непонимание и недовольство со стороны педагогов».

Итог дискуссии подвели руководители Минобразования. Заместитель министра Александр Киселев считает:

«У нас сложилось понимание необходимости двенадцатилетки, теперь нужно убедить все общество. И не стоит забывать, что в центре этих проблем, конечно, будет стоять учитель, поскольку он центральная фигура в образовании».

Министр Владимир Филиппов:

«Необходимо поручить министерству проработку чисто прагматических вопросов (в частности, связанных с призывом в армию, и т.д.). Еще неизвестно, какой парламент будет принимать изменения о сроках призыва в армию. Поэтому, скорее всего, нужно согласовывать это с Министерством обороны как вопрос на проработку в ближайшие 3–5 лет. Конкретную программу работ по двенадцатилетке нужно выносить на суд общественности: в какие сроки мы согласовываем вопрос об армии, кто ведет работу по содержанию образования и т.д. Это даже не план, а комплексная программа, которую нужно выносить на обсуждение. Сегодня же речь идет только о структуре двенадцатилетней школы. Итак, мы решили: 4+6+2. Может быть, мы попытаемся отдельно выработать программу по сельской школе.

Основная проблема перехода к двенадцатилетке лежит вне образовательного сообщества.

Поэтому нужно честно выявить все болевые точки, все слабые места. У нас намечен целый ряд совещаний вплоть до парламентских слушаний, где будут определены подводные камни, лежащие вне образования.

При любой реформе мы в первую очередь должны думать о негативных моментах. Если мы не будем скрывать подводные камни, тогда программа обречена на успех. В противном случае эти камни вскоре полетят в разработчиков».

Итак, направление движения, кажется, определено. А впереди – самый трудный и нередко самый опасный этап пути – конкретные расчеты и проработка деталей.