Так школы не живут

Теперь уже не знаю, сколько лет назад, в газете шла статья Анатолия Аркадьевича.

Накануне выхода номера поздно вечером А.А. пришел в редакцию, чтобы снять редакционные вопросы. Возник спор, и в качестве одного из аргументов прозвучало: школы так не живут.

– Как не живут? Живут! – воскликнул А.А. уже не в качестве автора статьи, а в качестве директора своей школы. – Приглашаю.

– Когда?

– Сейчас.

– Но ведь полночь!

– Тем более. Давно ли вы были в школе в полночь?

Сразу вспомнился призрак оперы, обитающий на чердаке театра.

Поехали. Школу открыл, похоже, привыкший ко всему охранник.

Казалось, в шутку А.А. попросил отпереть все до единой двери на всех этажах, чердаках и в подвалах.

Охранник, все так же не удивляясь, взял огромную связку ключей и пошел по коридору выполнять поручение.

Это было слишком. Мы запротестовали. Мы уже не раз встречались с желанием директоров школ показать нам 1 «А», 1 «Б», 1 «В» и так далее до 10 «Д» класса. Гордость руководителя за свое учреждение, за своих учеников и учителей понятна, но гостям всякий раз трудно увидеть в стандартной коробке классной комнаты все те сотни и тысячи мелких событий, которые и делают школу школой.

Но случилось нечто совсем другое.

Теперь уже я, после ухода А.А. из жизни, спрошу вас: «А вы бывали в школе в полночь?»

Если вы директор, то конечно. Если вы учитель, то почти наверняка. Если ученик – вероятно.

Но бывали ли вы в полночь в своей школе так, как это случилось с нами? Так, чтобы в огромном ее пространстве была разлита тишина – лишь несколько голосов – и чтобы из всех дверных проемов лился только что включенный, какой-то чудесный свет полночи?

Так я запомнил. Наверное, коридоры оставались темными, и это как-то по-особенному подчеркивало струящийся из классов свет по обеим сторонам нашего пути. Был ли это экспромт? Случайность? Неважно. Это было завораживающе.

Мы шли по школе медленно – на шаг, на два позади разговора. В одни классы мы заходили и надолго останавливались, а другие оставались лишь прямоугольником света на полу коридора. Мы говорили, кажется, обо всем, кроме школы. Точнее, слово о школе рождало разговор о жизни.

Какое-то время нам аккомпанировали удаляющиеся шаги охранника, звон ключей, скрип дверей. А потом наступила полная тишина. Только мы и тишина полночной школы.

Помню, именно в этот момент А.А. показался мне неожиданно другим – незнакомым и в то же самое время на кого-то очень похожим.

Позже, стоя в дверях переполненного актового зала школы на премьере мюзикла «Скрипач на крыше», следя из-за спин родителей за игрой главного героя, я понял, что тогда в полночной школе я увидел в А.А. образ Тевье-молочника. Тевье-молочника, умеющего слышать небо…

Память о том нашем приезде в школу обрывается на классной комнате, где все поверхности столов и шкафов были накрыты длинными отрезами холстины. Это было странное зрелище. Словно там, под сенью серой ткани, и скрывалась главная загадка полночной школы.

А.А. улыбнулся и приподнял ткань с одного края.

Нашему взору открылись десятки чудесных детских скрипок. Оказалось, вся школа учится играть на скрипке. Ни для чего. Просто так.

Цвет скрипок, запах канифоли…

Так что живут так школы. Живут.

___________

¹ Артем Симонович Соловейчик — глава издательского дома «Первое сентября».